Проблема социально-экономического и политического развития городов, а тем более белорусского этноса как составляющей части городского населения, на территории современной Беларуси в период вхождения её земель в состав Речи Посполитой и Великого княжества Литовского не была приоритетной темой исследований в русской историографии XIX – нач. XX в. Она рассматривалась как часть общей проблемы истории Западной России. В русской историографии рассматриваемого периода так назывались современные территории Белоруссии и Украины, и автор для сохранения характеристики стиля и подходов русской историографии сохраняет данные названия и терминологию. Основными темами были следующие: польско-русского цивилизационного соперничества вообще и за эти православные территории ВКЛ, в частности, положения русского православного элемента в католической Речи Посполитой; конфессиональное противоборство православия и католичества; политическая история русских земель ВКЛ как стремление воссоединения с единоверной Россией [1].
Такой подход объясняется также незначительной ролью города в жизни западнорусского общества, доминированием или значительной ролью в городах ВКЛ не русского православного населения, а польского католического или еврейского элементов.
ВКЛ конца XIV века большей частью русских историков считалось если не полностью русским, то преимущественно русским государством в силу культурного и территориального преобладания над собственно Литвой. На этой точке зрения стояли И.С.Аксаков, И.П.Филевич, М.Ф.Леонтович, И.И.Лаппо, М.О.Коялович, Д.И.Иловайский, П.Д.Брянцев и др. М.О.Коялович утверждал даже, что положение литовцев на занятых русских землях в период до их воссоединения с Польшей было схожим с положением варягов на Руси во времена Владимира и Ярослава, вследствие чего, утверждал историк, княжество было больше русским, чем литовским [2, с.31.].
М.Ф.Владимирский-Буданов, стремясь доказать русский характер ВКЛ, выдвигал положение о том, что власть великих князей в отношении русских удельных княжеств оставалась чисто номинальной. Историк также считал, что не было завоевания Литвой коренных русских земель, ставил даже под сомнение сведения летописей о походах Гедымина на русские земли. По его мнению, литовская династия сменила Рюриковичей постепенно и большей частью с согласия русского населения [3, с. 3.].
Русская либеральная историография также в своём большинстве (С.М.Соловьёв, В.И.Герье, В.О.Ключевский) во многом следовала утверждению о преобладающем русском влиянии в ВКЛ в период до Люблинской унии. Только в конце XIX – начале XX в. в работах М.К.Любавского ставится вопрос о политической доминации литовского элемента в ВКЛ до его уний с Польшей несмотря на численное и культурное превосходство русского православного начала [4; 9].
ВКЛ после Кревской унии, согласно представлению большинства русских историков, попало под культурное влияние католической Польши, что негативно отразилось на положении русского православного населения, в том числе и городского.
С.М.Соловьёв, В.О.Ключевский, П.Д. Брянцев, Д.И.Иловайский в определённой степени касались данной проблематики как в своих обобщающих трудах по истории России и Великого княжества Литовского, так и в более конкретных исторических исследованиях. Все они считали в принципе невозможной, хотя по разным причинам, интеграцию не только литовско-русских земель с Польшей, но и существование литовского государства без преобладающего русского православного влияния. С весьма близких позиций оценивали процесс интеграции земель ВКЛ с Польшей в своих трудах, касающихся различных сторон истории литовско-русского государства, Н.И.Костомаров, В.Б.Антонович, М.Ф.Владимирский-Буданов, Ф.И.Леонтович, И.Д.Беляев, И.П.Филевич и др. И.И.Лаппо доказывал полную обособленность русских земель в составе ВКЛ, на его взгляд, и даже существование двух частей Речи Посполитой – Короны и Литвы, исходя из юридико-правовых отличий Польши и ВКЛ [5].
В либеральной историографии подчёркивается тезис, что посредством Польши русские земли ВКЛ испытали влияние западной цивилизации [6]. По мнению М.К.Любавского, история Польши – это интересное переплетение истории западных славян и западного мира, а посредством Польши и западного влияния на русские земли [7, с. 5-6].
Положение о насильственном присоединении Польшей Литвы является общим для русской историографии. Только Ф.М.Уманец [13] и М.К.Любавский [4] рассматривали сближение как процесс культурной ассимиляции.
М.О.Коялович считал, что процесс сближения Польши и Литвы, длившийся на протяжении двух веков, был насилием над русским народом, в отличие от других консервативных историков (Д.И.Иловайского, П.Д.Брянцева, И.П.Филевича, И.П.Беляева и др.), считавших время от Крево до Люблина цепью отдельных событий, видел в этом сближение двух государств, изменения в общественно-государственном устройстве княжества вплоть до полного их слияния [2, с. 6.].
Одну из наиболее ярких и непримиримых характеристик славянофильского толка польского цивилизационного влияния на русские земли давал Ф.Еленев. Он рассматривал польское культурное и общественно-политическое влияние на русские православные земли как цивилизационную борьбу Запада и Востока: из всех польских нововведений на русские земли самыми гибельными были крепостное право, дотоле неизвестное русскому народу, разрушение сословного единства, в том числе и в русских городах [8, с. 17-18].
Это проявилось в том, отмечал М.К.Любавский, что литовские власти заселяли польских колонистов по немецкому праву [9, с. 19]. Вместе с тем Любавский отмечал, что собственно русские земли (Литовская Русь, согласно М.К.Любавскому, на востоке ограничивалась на Березине – Т.К.) продолжали существовать как самостоятельные части государства, объединённые только единой верховной властью, как члены политической федерации [9, с. 25]. По мнению же И.И. Лаппо, белорусы и малороссы как часть русского народа, хотя и были разделены между собой, этого не осознавали, продолжая жить своей традиционной жизнью [10, с. 15].
Положение о полонизации русского дворянства и тем самым потере Западной Русью своего высшего сословия является общим фактором для русской историографии. И.И.Лаппо вопреки многочисленным фактам утверждал, что к середине XVI века не произошла спайка католической и православной шляхты, на которую рассчитывали поляки [10, с. 110.].
По мнению М.О.Кояловича, города ВКЛ до Люблинской унии заселены были православным населением, которое придерживалось православия и русских обычаев [12, с. 212]. После Люблинской унии шляхта, по Кояловичу, смогла это городское православное население поставить в зависимое состояние.
В числе перемен, вызванных Люблинской унией, назывались русской историографией и общественно-политические изменения в русских землях. Если консервативная историография (М.О.Коялович, Д.И.Иловайский, И.П.Филевич и др.) делала упор на распространение крепостного права, изменение городского управления, ликвидацию обособленности русских земель, то другая часть историков (В.А.Мякотин [15], В.О.Ключевский [16], Ф.М.Уманец [13], М.К.Любавский [9]) наряду с уже перечисленными факторами, отмечали также и распространение самоуправления для городов, культурное влияние Польши, организацию Польшей колонизации Украины.
По мнению П.Д.Брянцева, после Люблинской унии, которая свершилась как задумывали поляки, ВКЛ стало по своему внутреннему устройству похоже на польское государство [14, с. 375].
Однако, по утверждению И.И.Лаппо, и после Люблинской унии сохранилось ВКЛ как литовско-русское государство с культурным русским православным доминирующим влиянием: «Жизнь литовско-русского государства и после этих уний продолжала развиваться на своей старой культурной основе». Продолжая развивать данное положение, историк утверждал, что русское общество даже не осознавало осуществлённого раздела на два государства по причине того, что в его внутреннем состоянии не произошло никаких изменений [5, с. 29.].
Большинство русских либеральных историков отмечали, что ВКЛ в результате процессов полонизации в конце XVII в. приблизилось по своему общественному устройству к Польше (Н.И.Кареев, А.Л.Погодин, М.К.Любавский), то есть к польскому шляхетскому общественно-государственному устройству. По мнению М.К.Любавского, в польский период истории Белоруссии после Люблинской унии преобладала польская стихия, выразившаяся в полонизации шляхты и отчасти состоятельного мещанства [17, с. 19].
Слабость города в шляхетском общественно-политическом устройстве Речи Посполитой повсеместно отмечалась в русской историографии как либерального, так и консервативного направлений (С.М.Соловьёв, Н.И.Кареев, Ф.М.Уманец, М.О.Коялович, Д.И.Иловайский, И.П.Филевич, А.Л.Погодин, М.К.Любавский и др.). Так, Ф.М.Уманец считал, что слабость города в шляхетском устройстве отличала данное устройство от европейских аналогов, прежде всего Англии [13, с. 176]. Вместе с тем Ф.М.Уманец отмечал, что наряду с общей политической свободой Речи Посполитой также и городское устройство западнорусских земель способствовало развитию по польскому образцу [13, с.16-18]. Польская свобода, утверждал Ф.М.Уманец, имела силу не только присоединять, но и ассимилировать страны [13, с. 17].
Н.И.Кареев характеризовал Польшу этого периода исходя из своей общей концепции западно-европейского феодализма и особенностей Речи Посполитой, стоявшей, по его мнению, на стыке Запада и Востока.
Согласно Н.И.Карееву, одной из особенностей западноевропейского феодализма, которого, по его мнению, не было и в Польше (только его отдельные формы – социальной, но не было политической), и в Восточной Европе, являлись независимость и иная система власти города: верховная власть в городах зиждилась уже не на землевладении, а на воле граждан [6, с. 53]. По его мнению, нельзя также говорить о западноевропейском варианте феодализма в России [11, с. 20]. Такую же точку зрения поддерживали также В.О.Ключевский, Н.И.Костомаров.
Польша, согласно Н.И.Карееву, отличалась от Западной Европы и тем, что доминирующая шляхта подчинила себе не только крестьянство, но и третье сословие [18, с. 89]. К тому же, отмечал он, процент городского населения был самым незначительным и состоял большей частью из евреев [18, с. 89].
Развитию городов в Речи Посполитой, считал Н.И.Кареев, препятствовал также низкий экономический уровень: денежное хозяйство развито было слабо, здесь преобладало натуральное хозяйство в таком виде, как оно существовало при феодальном режиме [18, с. 98]. Не сопоставимым, по Карееву, было также и юридическое положение жителей городов Речи Посполитой по сравнению с Западной Европой [18, с. 89].
Отличие положения городов в Речи Посполитой от городов Западной Европы Н.И.Кареев видел также и в том, что первые были отстранены от участия в таком сословно-представительном органе, как сейм, в отличие от германского рейхстага или английского парламента [19, с. 3-7, 12-13]. Такое положение города, считал Кареев, объясняется немецкой полонизацией и еврейским в основном составом населения. В результате города в Речи Посполитой в период установления в государстве доминации шляхты остались в стороне от жизни страны и не хотели участвовать в сеймах, имея королевские привилеи [19, с. 46]. И во 2-й пол. XVI в., писал Н.И.Кареев, когда началась полонизация городов, уже было поздно, так как шляхта минимизировала их роль, и в результате начинается упадок польских городов [19, с. 48].
Упадок положения и роли городов в Речи Посполитой А.Л.Погодин также связывал с доминированием шляхты в общественно-государственном устройстве после поражения реформации и наступления периода избранности королей [24, с. 17].
В представлении же русской консервативной историографии польское общественно-политическое влияние негативно сказывалось также и на традиционном устройстве городской жизни Западной России, то есть территориях современной Белоруссии, входивших в ВКЛ.
По утверждению Ф.Смита, польское влияние на русские земли ВКЛ вело к разрушению русского общества, в том числе и городского населения. Ф.Смит далее делал ещё более радикальный вывод о польском влиянии: там, где были поляки – там и разъединение [20, с. 17]. Данное славянофильское утверждение о единстве русского народа и негативном польском цивилизационном влиянии было поддержано во 2-й пол. XIX в. рядом русских историков (М.Коялович, Д.И.Иловайский, П.Д.Брянцев, М.В.Довнар-Запольский, И.И.Лаппо и др.).
По утверждению Кояловича, Польша посредством католичества привела к разложению высшего сословия западнорусского народа, а также почти всего среднего сословия, имея в виду мещанство западнорусских городов [12, с. 65].
В этих условиях, утверждал Коялович, народное дело (борьбы с католической Польшей – Т.К.) перешло в руки народа, сосредоточившись ещё более в вопросе веры, а выразителем народных сил и народных стремлений явилось крестьянство, мелкое мещанство и прежде всего западнорусское казачество [12, с. 263, 269]. Казачество это, согласно Кояловичу, происходило из православного крестьянства и православных жителей городов. Целью такого «народного стремления», считал Коялович, являлось, конечно, соединение с православной, самодержавной Восточной Россией – Москвой. Таким образом, городское население в Белоруссии, сохранившее верность православию и русскому единству, должно было продолжить дело, преданное высшими сословиями западнорусского общества, поддавшимися полонизации.
В Белоруссии, в отличие от Малороссии, считал М.О.Коялович, польская и полонизированная шляхта была особенно сильна, а простой православный народ слаб. И поэтому, продолжал Коялович, русское православное дело в Белоруссии, от того здесь чаще всего терпело неудачи [12, с. 306]. Данное положение о полной полонизации православного русского боярства и православного населения городов Белоруссии самым тесным образом связывается с общей негативной оценкой М.О.Кояловичем природного характера белорусов и перспектив развития края [12, с. 40-42]. Данное положение М.О.Коялович развивал в отношении положения белорусов в Российской империи 2-й пол. XIX в. утверждение о том, что Белоруссия должна оставаться неотъемлемой частью православной России [25].
Негативные оценки влияния польского общественного устройства на городскую жизнь западнорусского общества высказывали также ряд либеральных историков (С.М.Соловьёв, В.О.Ключевский, М.Ф.Владимирский-Буданов, В.И.Герье).
В негативном плане В.О.Ключевский оценивал введение Магдебургского права на русских землях Короны, считая, что замена вечевого строя превратила города в узкосословные мещанские общества и лишила их участия в политической жизни страны [16, с. 90]. Одновременно историк отмечал важность культурного польского влияния на западные русские земли, посредством которого западное образование проникало и в Московское государство в XVII веке [16, с. 336.].
Владимирский-Буданов, подобно В.О.Ключевскому, весьма отрицательно оценивал влияние Магдебургского права на города ВКЛ. По его мнению, немецкое (магдебургское) право устраняло города из общественной жизни Польши [21, с. 127]. В славянофильской традиции Владимирский-Буданов негативно оценивал влияние немецкого права на славянскую Польшу: «в Европе оно привело к освобождению крестьян, а в Польше – к закрепощению…, муниципальное право возвысило права городского сословия и приготовило сближение и уравнение сословий…, в Польше – к разъединению сословий и упадку городов» [21, с. 302]. Эти негативные последствия Магдебургского права из Польши, согласно Владимирскому-Буданову, распространились и на Западную Россию, нарушив сложившийся вечевой строй русских городов.
В отличие от классического славянофильства сторонники позднего славянофильства (Д.И.Иловайский, В.И.Ламанский, П.Д.Брянцев, М.О.Коялович и др.) считали, что городское вечевое управление Руси было проявлением не славянских демократических форм управления, а проявлением славянской анархии [22; 12]. Эта анархия, по утверждению П.Д.Брянцева, проявилась в городских вече, в казацких общинах. Данная особенность славянского характера, считал Брянцев, и стала одной из главных причин гибели всех славянских государств, за исключением великороссов («москалей»), создавших крепкую централизованную власть во главе с царём, без неограниченной власти которого невозможно существование славянских государств [14, с. 118].
Согласно Кояловичу, сама Польша посредством «немцев и жидов» пострадала от введения вредных новых западноевропейских порядков, неприемлемых для польского славянского народа [12, с. 135]. Защитить её от этого пагубного влияния, по его мнению, могла польская шляхта, но она, согласно Кояловичу, оказалась чуждой славянской душе польского народа [12, с. 126].
Владимирский-Буданов говорил о негативном влиянии на развитие городов в Польше и ВКЛ и роли еврейского населения в городской жизни. По его словам, евреи экономически подорвали города, сосредоточив в своих руках торговлю, ремесло, обрабатывающую промышленность [21]. Подобную точку зрения высказывал и Д.И.Иловайский: евреи подорвали среднее сословие в Польше и способствовали её падению [22, с. 18]. Подобную точку зрения поддерживал и И.П.Филевич, негативно оценивая влияние немецкого права на развитие городов в Польше и ВКЛ [23, с. 28].
Таким образом, основные подходы к данной проблематике в русской историографии рассматриваемого периода имеют определённые отличия: в основном русская консервативная историография ставила акцент на негативные, по её мнению, последствия для городов Западной России введения польскими властями взятых на Западе образцов политической и социально-экономической организации городской жизни и прежде всего Магдебургского права; либеральная историография западнической ориентации, признавая прогрессивность западноевропейских образцов городской организации, вместе с тем часто делала акцент на их негативное воплощение или, в духе славянофильских традиций, – несоответствие их славянской православной натуре западнорусского населения. Впрочем, как видно из анализа историографического материала, такое разделение русской историографии весьма условно и не отражает всей многоцветной палитры подходов русских историков к истории Западной России, в том числе и к рассматриваемой проблематике.
