- Восточнославянская цивилизация в условиях культурного пограничья
В глобальном развитии человечества наблюдается локальность отдельных культур и цивилизаций. В то же время в многообразных ликах культур просвечивает единый образ человечества. Череда верований, художественных шедевров, философских идей, научных открытий, обычаев свободно компонуется вдоль хронологической оси без противопоставления архаического и современного, передового и реакционного, развитого и отсталого, без перегородок общественно-экономических формаций и социально-политических различий [1]. Исторический вектор мирового цивилизационного развития (современное состояние, определенно, значительно сложнее) определяется взаимоотношением двух цивилизационных миров – Востока и Запада. Дихотомия «Восток–Запад» неоднократно анализировалась в научных работах и продолжает обсуждаться по сей день, так как представляет интерес для понимания процессов, происходящих в настоящее время на линии взаимодействия Западной и Восточной цивилизаций, а также для прогнозирования построения их взаимоотношений в будущем.
В художественной литературе XX века наиболее ярким выразителем идеи о несовместимости западной и восточной культур стал известный английский писатель Редьярд Киплинг: «Запад есть Запад, Восток есть Восток, не встретиться им никогда. Лишь у подножья престола божья в день страшного суда». Высказывание категорично и не допускает альтернативного видения, однако уже в XX веке человечество столкнулось с рядом вызовов и катастроф, планетарного масштаба, последствия которых имеют общемировое значение, требуют межкультурной и межнациональной дипломатии, активных действий как со стороны Запада, так и со стороны Востока.
Деление на «Запад–Восток» восходит к эпохе античности. Древние греки издавна противопоставляли себя так называемому Востоку. С тех пор представление о «Востоке», с теми или иными вариациями, как о совершенно ином мире, сохраняется и до наших дней. Когда мы говорим: «Запад», то подразумеваем европейскую и американскую культуру, «Восток» – страны Центральной, Юго-Восточной Азии, Ближнего Востока, Северной Африки. Деление культур на восточные и западные фиксирует не только территориальное расположение, но и характеристику методов и способов познания мира, ценностной ориентации, основных мировоззренческих установок, общественно-экономических и политических структур [2, с. 87].
Античное деление на «Запад–Восток» изначально делало акцент исключительно на географическом расположении цивилизаций, не затрагивая их культурно-исторической сущности. Понимание Востока и Запада, как двух полярных культурно-исторических типов, впервые нашло свое выражение только в эпоху Просвещения. Следовательно, противопоставление Востока и Запада в культурно-цивилизационном плане, ореол враждебности и отчужденности являются приобретенным качеством. Таким образом, можно говорить о равной значимости культурно-исторических типов и возможности диалогических отношений между ними (так, Гете выдвинул концепцию синтеза культур Востока и Запада, подразумевая их равноценность).
Отметим, что культура Древней Греции мыслится самими греками преемницей восточной культуры. Ко времени встречи с европейской цивилизацией на Востоке уже существовали стабильные, преуспевающие общества (Индия, Китай, Япония). Численность населения на Востоке во много раз превосходила Европу. Кроме численного перевеса, Восток славился своим богатством. Современные методики подсчета дохода на душу населения показывают, что Восток в конце XVIII в. обгонял Европу, тогда еще не достигшую уровня богатства, затмевающего другие страны мира. Экспансия Запада (превращение государств Востока в колонии) стала возможна благодаря промышленной революции и модернизации общества. Так называемый «культурный диалог» на протяжении всего XIX века был агрессивным монологом Запада.
Гегель в «Философии истории» придерживался тенденции рассматривать восточный мир как целое, противоположное западному миру и стоящее на более низкой ступени развития. Мыслитель писал о том, что философия в собственном смысле начинается на Западе, где восходит свобода самосознания; способность духа погружаться в себя. Великолепие и блеск Востока затмевает индивидуальную сущность; в то время как Запад предоставляет безграничные возможности для продуцирования идей меняющих мир. Тем самым Гегель сформулировал мысль о дихотомии «Запад–Восток», выражающей полярность духовных миров, а не только географических областей [3].
Аналогично, Н.Я. Данилевский отмечал полярность духовных миров Востока и Запада, характеризуя Восток как полюс застоя, а Запад как полюс прогресса и непрерывного движения вперед.
Среди концепций взаимодействия двух полюсов можно выделить несколько направлений:
- Концепция синтеза культур (А. Швейцер, Г. Гессе), вследствие односторонности как восточной, так и западной культуры;
- Концепция двойственности культур (каждая из культур обладает и западными, и восточными чертами), следовательно, синтез культур Востока и Запада не нужен (Ч. Мур, Ф. Найт);
- Концепция диалога культур Востока и Запада (К. Юнг, А. Уотте).
Традиционно для Запада основополагающими тенденциями являются экстравертность, рационализм и прагматизм, для Востока – интровертность, гилогизм и иррационализм.
Географическая специфика восточнославянского мира – положение на стыке цивилизаций Запада и Востока, во многом определила историческую и культурную динамику развития нашей цивилизации, создала определенные условия формирования социокультурной платформы, особого менталитета, мироощущения, аксиологических установок и жизненных принципов. История формирования восточнославянской идентичности неразрывно связана с принятием византийского духовного наследия, которое было органично синтезировано в духовно-нравственных, культурных, социальных аспектах.
Под восточнославянскими народами понимаются народы Беларуси, России и Украины. Именно они образуют восточнославянскую цивилизацию. Критериями принадлежности к восточнославянской цивилизации назывались общие греко-византийские корни, православная вера, церковно-славянский язык, из которого развились современные языки, целый ряд характерных черт устройства социально-духовной жизни состоящих в гармоничном развитии всех их компонентов (по Н.Я. Данилевскому), в превалировании «благодати» (по Иллариону) [4, с. 16]. Сходство в биологическом и расово-этническом аспекте, церковно-славянский язык, православная вера, общность черт социально-духовной жизни, сокровищница артефактов духовной и материальной культуры – являются несомненным доказательством права восточных славян на самоидентификацию как восточнославянская цивилизация, на отстаивание своего уникального наследия.
Отметим, что наиболее рельефное отображение взаимного влияния восточной и западной традиций на восточнославянских землях обнаруживает себя в период средневековья. Следует отметить, что ассимилируя данные влияния, восточнославянское общество оказывается способным к продуцированию собственных, самобытных социокультурных программ и практик, на основе которых создавались уникальные духовные ценности и формировался особый тип ментальности.
История формирования восточнославянской идентичности неразрывно связана с принятием византийского духовного наследия, которое было органично синтезировано в духовно-нравственных, культурных, социальных аспектах. Мировоззренческие смыслы восточнославянского общества формировались в результате тесного сплетения и взаимопроникновения традиционно принятых славянами ценностей и православного вероучения. Данная особенность позволяет говорить о формировании особого типа личности, носителя уникального культурного, мировоззренческого, аксиологического потенциала и духовного наследия.
Геоцивилизационный феномен восточнославянских народов состоит в «срединности», транзитивном типе культурного бытия (между Западом и Востоком). «Модус переходности» отражает имманентное духовно-интеллектуальное состояние восточных славян, способ культурного бытия восточнославянских народов. «Модус переходности» обусловил формирование особого типа культуры, вобравшего в себя достижения других цивилизаций, вместе с тем, пограничное состояние породило ряд проблем. Такой промежуточный статус восточнославянских народов сказался на их судьбе, менталитете, ценностных установках, формировании особого типа личности и культуры.
Объективная составляющая «модуса переходности» состоит в географическом положении восточнославянской цивилизации, условиях бытия восточнославянских народов. Субъективная реальность подразумевает особый культурно-психологический тип личности, способный к принятию объективной данности.
Близкое соседство восточнославянских народов с более эффективными в экономическом отношении западными странами породило раскол сознания. Образ и условия жизни соседних народов вызвали отрицание объективных факторов развития у восточнославянских народов. Таким образом сформировался геоцивилизационный парадокс – по мере расширения и укрепления международных связей, развития межкультурной и межцивилизационной коммуникации восточнославянские народы по ряду внешних признаков становились все ближе к Западу. Заимствования в научно-технической и бытовой сфере, административной деятельности, сформировали ошибочное представление о возможности преодоления несоответствий Западной цивилизации посредствам механического копирования внешних культурно-бытовых атрибутов. В действительности цивилизационное расстояние между Западом и восточнославянскими странами принципиально непреодолимо в силу различия базовых факторов цивилизационного развития наших народов: природно-климатических, геополитических, исторических, ментальных и др. Вальтер Шубарт писал на сей счет: «Всем западникам присуща вера во всемогущество общественных институтов и в возможность их пересадки на другую почву. Эта мысль типично западная, характерная для западного предметно-делового человека, полагающего, что жизнь можно и нужно преобразовывать, исходя не из души, а из вещного мира. К тому же в этом мышлении заложено роковое небрежение духом ландшафта – и это черта насквозь западная» [5, с. 272]. Все социальные эксперименты, навязывание славянским социумам западной модели развития, оборачивались тяжелейшими утратами и разрушениями (вспомним Петровскую реформу, революцию 1917 года и др.).
Российский философ В.М. Межуев описывает цивилизационные особенности Русского мира следующим образом: «созданная Петром I Империя со столицей в Санкт-Петербурге явилась шагом вперед по пути европеизации если не всей страны, то, по крайней мере, ее высшего слоя – российской власти и ее ближайшего окружения в лице дворянства. В качестве империи российское государство превратилось в частичное, хотя, конечно, во многом поверхностное подобие просвещенного абсолютизма европейских монархий. При Екатерине II любовный роман русской власти с идеями французского Просвещения достиг высшей точки, чтобы затем – к концу ее царствования – навсегда прерваться под впечатлением от страшных картин пугачевского бунта и Великой французской революции. Но зерно европейского вольномыслия и свободолюбия было брошено в российскую почву и дало быстрые всходы, породив в среде образованных дворян так называемых западников (от А. Радищева до П. Чаадаева и А. Герцена). Они и взяли на себя миссию обличения и критики российских порядков с позиции просветительских идей. Главное, в чем западники отказывали России, – это в ее праве считаться современной страной» [6, с. 15].
Отметим, что «пограничный», переходный характер развития восточного славянства оказывает существенное влияние на мироощущение его элиты. Элита находится в постоянном поиске своей идентичности, в постоянной борьбе разнородных культурно-цивилизационных начал, сознательно, либо неосознанно выступая адептами чужеродных культурно-мировоззренческих конструкций. Форсированная обработка сознания элит продуцирует иное мышление, мировоззрение, иные мировоззренческие ценности. Все возрастающая между элитой и народом пропасть, приводит к утрате элитой своей эффективности и общественно полезной функции.
Современные трансформационные процессы и геополитические сдвиги, продуцирующие изменение культурно-цивилизационного облика восточнославянских народов, ставят под угрозу существование традиционных, подлинно славянских аксиологических принципов. Обозначенная проблема требует рассмотрения вопроса о культурно-цивилизационной идентичности восточнославянских народов, с тем, чтобы предложить конструктивные проекты развития восточнославянской цивилизации на основе собственного культурно-исторического опыта, синтезировавшего достижения как западной, так и восточной мысли.
- Культурно-ценностное измерение восточнославянского мира
В рамках современного культурно-цивилизационного пространства одной из важнейших задач, стоящих перед восточнославянским миром, является поиск идентичности. Данная задача, в условиях «маятникового» характера развития нашего общества между Западом и Востоком, предполагает выявление и сохранение подлинно славянских аксиологических оснований.
Важнейшие вехи развития и трансформации культурно-мировоззренческих основ восточных славян связаны с приходом христианства (православия) на смену мифологическому мировосприятию, а затем и развернувшимися процессами реформации, способствующими тесному взаимодействию с культурой и просветительской деятельностью западноевропейской мысли. Интенсивными процессами формирования национального самосознания ознаменовано начало прошлого века.
Исторический экскурс относительно культурных трансформаций в Беларуси, Украине и России на протяжении прошлого столетия, прежде всего, обнаруживает перманентность и незавершенность процесса поиска идентичности восточнославянскими народами в условиях изменения типа хозяйствования, территориальных трансформаций, культурных заимствований. Неотъемлемым фактором, затрудняющим самоопределение восточных славян, является раскол общества на приверженцев западной модели развития и восточной.
Злободневной для восточных славян на данный момент является, актуализировавшаяся в свете глобализационных процессов, вестернизация сознания. В Россию западное влияние и признание в качестве эталона развития Европы было привнесено еще Петром I. Выдающийся русский мыслитель И.С. Аксаков на сей счет писал: «устремившись из своей тесной национальной ограды в пролом, сделанный мощною рукою Петра, русское общество, сбитое с толку, с отшибленной исторической памятью, избывшее и русского ума и живого смысла действительности, заторопилось жить чужим умом, даже не будучи в состоянии его себе усвоить. Чужой критериум, чужое мерило, чужие формы, чужое миросозерцание. Жизнь наводнилась ложью, призраками, абстрактами, подобиями, фасадами и колоссальным недоразумением между народом и его так называемой "интеллигенцией" официальной и неофициальной, консервативной и либеральной, аристократической и демократической» [7].
Ключевым аргументом имитационной направленности современной славянской культуры является прогресс Западной цивилизации. Применительно к Западу, прогресс следует понимать как прогресс цивилизации и бытовой культуры, но не духовности, не высокой человеческой культуры [8, с. 5].
Официальная репрезентация глобализационных процессов фокусируется на стирании локальных экономических, политических и культурных границ, культурном взаимообогащении цивилизаций. Подлинная суть заключается в объединении мира не на равных, «взаимовыгодных» условиях, а под эгидой западной финансовой элиты.
Обратимся к культурно-аксиологическому содержанию восточнославянского мира в свете общемировых интеграционных процессов.
Аксиологическое поле восточнославянских народов представляет собой гетерогенное образование, в котором тесно сплелись аутентичные, традиционные (исторически сложившиеся и действовавшие на протяжении веков) культурные элементы, элементы ассимилировавших культурных инфлюаций, а также поверхностно заимствованные образцы. «Мир жизненных ценностей общества, – по мнению белорусского философа А.А. Бородича, – есть сложное многоуровневое образование. Нижний слой его образуют древние архетипы сознания, которые находятся за порогом нашего восприятия. Они действуют исподволь. Ценности могут присутствовать в наших привычках, моральных установках, требованиях сложившихся обычаев» [4, с. 32]. Такие архетипические качества восточных славян как терпимость, открытость, добрососедство, сердечность обусловлены особыми природно-географическими условиями – суровым климатом (а, следовательно, необходимостью кооперации для выживания) и широтой пространств (отсутствие конфликтов за территорию).
Следует отметить, что процесс формирования аксиологических установок претерпевал множество трудностей и сломов. Восточнославянские народы многократно сталкивались со сменой социокультурных парадигм, которая привела к новому ценностному пониманию мира и своего места в нем. Потрясения XX века сильно подорвали наши социокультурные основы и традиции, ценностные аспекты были размыты. В таких условиях, когда искусственная идея была свергнута, а прежний ценностный фундамент расшатан, люди столкнулись с чувством потерянности, бесцельности бытия.
В настоящее время в обществе успешно сосуществуют политический прагматизм и ценностно-культурный нигилизм. Ценности, как таковые, не исчезают, но определенно меняется их содержание и происходит подмена на «псевдоценности», навязанные умышленно, с целью не допустить восстановление и укрепление собственного аксиологического фундамента.
Полемика вокруг ценностей славянской цивилизации, о самом ее существовании, идет практически постоянно, равно как и перманентны попытки отрицания ее самобытности, автохтонности. Выказывается «отвержение уникального своеобразия русской духовности и национальной психологии, величайшей гуманистической культуры, соборности, общинности, народного самобытного демократизма, крепкой государственности, отвергающей колониализм, сыгравшей громадную роль в уничтожении колониальной системы» [9, с. 47]. Духовное пространство славян едино, невозможно представить Беларусь, Украину без духовного опыта России, без столпов славянской души и мысли (Пушкина, Толстого, Достоевского и др.).
Н.Я. Данилевский писал о том, что «независимость без единства ослабит славянство, сделает его игрищем посторонних интересов и интриг, вооружит части его друг против друга; единство без независимости лишит его свободы, широты и разнообразия внутренней жизни». Так же мыслитель говорил о том, что «для всякого славянина после Бога и Его святой церкви, идея Славянства должна быть высшей идеей, выше свободы, выше науки, выше просвещения, выше всякого земного блага, ибо ни одно из них для него не достижимо без ее осуществления, без духовно-, народно-, и политически-самобытного, независимого славянства; а напротив того, все эти блага будут последствиями этой независимости и самобытности» [10].
Основная угроза для современного состояния восточнославянского культурно-ценностного пространства кроется в размытии и неприятии его основ, в пропаганде подражательного культуротворчества. При этом культура, ее ценностное поле, историческая память являются определяющими в процессе идентификации народа. Устойчивость системы «фундаментальные архетипические ценности – заимствованные культурные традиции» зависит от приоритета первых над вторыми, либо от степени ассимиляции вторых первыми. Увлечение экзотизмом, по мнению ученых, ничего общего с истинным пониманием культуры другого народа не имеет, являясь лишь копированием внешних признаков. Истинный смысл, скрытый за формами и символами, остается не познан. Для сохранения восточнославянскими народами своих базовых ценностей необходимо создать эффективный механизм трансляции культурных архетипов. Можно предположить, что внедрение подобных программ в образовательный процесс окажется результативным.
Подводя итоги, выскажем следующую мысль: на уровне государства – ценности – мощный инструмент, способный сплотить граждан воедино, наполнить жизнь смыслом, обозначить и предложить людям пути для самоидентификации. Важно то, что ценности только в том случае способны выполнить описанные функции, если они сформированы на собственной культурно-аксиологической, исторически выверенной почве, а не являются искусственным образованием, механически внедренным в тело цивилизации.
Гарантами автономности и безопасности общества принято считать политику и экономику, однако суверенитет, прежде всего в сфере духа, для восточнославянской цивилизации является залогом суверенного существования восточнославянских народов в будущем.
- Проблемы и перспективы развития восточнославянских народов на границе двух миров
Говоря о «модусе переходности», также следует отметить необходимость анализа проблем и перспектив развития восточнославянской цивилизации в будущем. В настоящее время интеграция и регионализация являются приоритетными направлениями внешней политики постсоветских государств, в свете общемировых тенденций и процессов, как единственно возможный и правильный ответ на вызовы современности, как залог суверенитета, культурной и национальной безопасности. Рассмотрение и анализ интеграционных процессов на постсоветском пространстве в рамках представленного исследования предполагает обращение к цивилизационному, геополитическому и социокультурному подходам.
Конец XX века вошел в историю как время крупнейшей геоцивилизационной катастрофы – распад СССР, что послужило нарушению полюсного баланса мирового сообщества. Вслед за распадом союза и по сей день, постсоветское пространство стремится к созданию новых объединяющих проектов, политических интеграционных форм различных масштабов (СНГ, Союзное государство Беларуси и России, Евразийский союз), способных придать постсоветским государствам статус весомых политических субъектов, обеспечить достойный уровень жизни, политические, экономические и иные гаранты. Активными субъектами выше обозначенных процессов непосредственно выступают восточнославянские народы.
В научных работах, посвященных исследованию СНГ, в целом, можно отметить вариативность восприятия целей и задач, стоящих перед Содружеством, а так же исторической роли данного объединения. С одной стороны, СНГ определяют как интеграционный проект с возможностью сохранения суверенного статуса составляющих его государств, с другой – как псевдоинтеграционный проект, являющийся платформой для мягкой дезинтеграции и обретения подлинной независимости.
Самостоятельным вектором на постсоветском пространстве является процесс белорусско-российской интеграции, ставящий своей целью создание Союзного государства, подразумевающего политический проект союза Российской Федерации и Республики Беларусь с поэтапно организуемым единым политическим, экономическим, военным, таможенным, валютным, юридическим, гуманитарным, культурным пространством. Процесс усиления двухсторонних связей России и Беларуси был обозначен с 1992 года, что привело к подписанию Договора о Союзе Беларуси и России в 1997 году и Договора о создании Союзного государства Беларуси и России в 1999 году. Интеграционные процессы в рамках Союзного государства носят несистемный, скорее ситуативно-частный характер, что обусловлено рядом политических и экономических противоречий, возникающих между нашими государствами. Заметен волновой характер течения процесса, так в 2007 году наметилась активизация интеграционных мероприятий. Следующие несколько лет интеграционная активность практически полностью остановилась, однако в 2011 году отмечено возвращение к идее Союзного государства.
Серьезным шагом к созданию эффективного интеграционного пространства является проект Евразийского союза. Евразийский союз (ЕАС) – проект конфедеративного союза государств с единым политическим, экономическим, военным, таможенным, гуманитарным, культурным пространством, который предполагается к созданию на базе союза Казахстана, России и Беларуси и соответствующих отраслевых тесных интеграционных структур СНГ – ЕврАзЭС, ЕЭП, ОДКБ, Таможенного союза. Заявлено, что союз строится по модели мощного наднационального объединения, способного стать самодостаточным рынком и одним из геополитических полюсов современного мира.
Проект Евразийского союза вызвал бурную реакцию западных политиков и политологов, не желающих мириться с перспективой формирования альтернативного мирового полюса. Так, экс-госсекретарь США Хиллари Клинтон, в одном из выступлений 2012 года заявила о намерении США помешать созданию новой версии Советского союза под видом экономической интеграции: «Новый СССР может быть создан под новыми названиями – Таможенный союз или Евразийский союз. Мы знаем, что является целью, и мы попытаемся найти эффективный способ для замедления или предотвращения этого процесса» [11]. Основной подтекст высказанных опасений в отношении новых интеграционных проектов на постсоветском пространстве для западного мира кроется в перспективе усиления России как геополитического центра (альтернативного мирового полюса). Рассуждая о России, утратившей роль сверхдержавы после распада СССР на уровне научных дискуссий и политических дебатов, обвиняют ее в претензиях на возвращение утраченного статуса и призывают к чувству меры, дабы не обострять конфронтацию с Западом. Претензии на региональное лидерство со стороны России трактуются как проявление великодержавного шовинизма, тем временем, официально принятая стратегия национальной безопасности США фокусируется на обновлении лидерства американского государства для эффективного продвижения своих национальных интересов в XXI веке. Таким образом, мировое сообщество продолжает демонстрировать политику двойных стандартов в отношении не западных стран и цивилизаций.
В условиях прямой угрозы деславянизации мира следует отдельно отметить интеграционную перспективу восточнославянского региона (Беларусь, Россия, Украина) как самодостаточного центра развития и силы. Теоретические основы существования славянского мира как особого, уникального цивилизационного образования, культурно-исторического типа были заложены еще выдающимся русским мыслителем XIX века Н.Я. Данилевским. В дальнейшем вклад в разработку концепции славянской цивилизации, объединяющей триединый русский народ, внесла целая плеяда русских мыслителей – К.С. Аксаков, А.С. Хомяков, К.Н. Леонтьев, Н.А. Бердяев и др. Достаточными основаниями для интеграции восточных славян являются общее культурно-историческое наследие, принадлежность к христианско-православному миру, общность культурно-ментальных основ, языковая и антропологическая идентичность. Патриарх Кирилл высказал следующую мысль: «У стран исторической Руси (иначе говоря, славянского мира) есть веские основания для развития интеграционных процессов: они принадлежат к одному уникальному цивилизационному пространству, в рамках которого накопились ценности, знания и опыт…». Ядром Русского мира Патриарх справедливо называет Россию, Украину и Беларусь, а в качестве основ Русского мира названы: православная вера, русская культура и язык, общая историческая память и общие взгляды на общественное развитие. [12].
Интеграция восточнославянских народов подразумевает восстановление единого политического, экономического, культурного, правового поля, учитывающего взаимные интересы сторон, в рамках цивилизационного пространства православно-славянской цивилизации. Обладая наибольшим потенциалом и весомым теоретическим обоснованием, в современных условиях политических, экономических и военных потрясений на Украине, проект интеграции восточных славян носит исключительно теоретический характер. Ситуация, в которой оказалось Украинское общество, спланированный и приведенный в действие план политического переворота, навязанный извне государственный хаос, возымеют катастрофические последствия для всего восточнославянского мира, крайне негативно повлияют на сохраненение и укрепление статуса независимого и самодостаточного центра развития и силы. Современная Украина, в лице действующей власти, одной из приоритетных целей провозглашает интеграцию с Евросоюзом. «Насколько достижимо для Украины в обозримом будущем полное членство в ЕС – это другой вопрос. Интеграция с Евросоюзом определяется интересами украинского бизнеса, а также жителей западной половины страны, многие из которых временно работают в странах Евросоюза. Кроме того, значительная часть, если не большинство населения Украины считают свою страну частью западной цивилизации. Это убеждение опирается на историческую память о пребывании украинских земель в составе Польши и Австро-Венгрии» [13].
На протяжении всей истории развития восточных славян, внешние силы прикладывали серьезные усилия для дезинтеграции славянского пространства и взращивания враждебности между нашими народами с целью предотвращения перспективы формирования альтернативного геополитического центра на мировой политической карте. Весомым фактором, затрудняющим практическую реализацию интеграционных процессов, является неоднородность политических и идейных притязаний и предпочтений политических элит государств, стремящихся к объединению. В качестве внешнего препятствия интеграционным процессам необходимо отметить экономическое и финансовое давление, массированное информационное освещение негативных последствий объединения для стран-участниц, поощрение националистически ориентированных кругов, пропагандирующих активно сепаратистские настроения (ярким примером является Украина). Значение Украины для восточнославянского мира подчеркивается в работах известного политолога-русофоба Зб. Бжезинского. Так, Бжезинский отмечает, что переориентация Украины в сторону Запада является основным препятствием для реализации имперского проекта России [14]. Данный процесс осуществим посредством приведения к власти «нужного» человека, а так же формирования перманентного управляемого конфликта между Россией и Украиной. Описанный механизм уже приводится в действие. Воспитание нового постсоветского поколения в суверенной Украине на протяжении 20 лет проводилось в духе русофобии, подчеркнутой националистической идеи, искаженной исторической базе, отрицании общецивилизационных основ восточнославянского мира. Таким образом, только лишь теоретическое постулирование общности и перспектив развития славянских народов, является недостаточным, так как в условиях отсутствия реальных политических и образовательных программ, чем больше проходит времени с момента распада СССР как единого для восточнославянских народов государства, тем меньше находят распространение в новых поколениях идеи общеславянской взаимности.
Таким образом, выше обозначенные интеграционные тенденции на постсоветском пространстве достаточно противоречивы и неоднозначны. Некоторые из них, несомненно, обладают значительным потенциалом, для реализации которого требуются эффективные, реально работающие политико-правовые механизмы, единый, четко обозначенный идейный вектор, определяющий пути достижения поставленных целей. Не вызывает сомнения сама идея о необходимости интеграции, так как в условиях взаимосвязанного мира, отдельные государства и нации уже не являются самодостаточными. Обеспечение безопасности и сохранение суверенитета возможно только в союзе с другими государствами, «с кем именно – это судьбоносный вопрос естественно-исторической однотипности государств, общности исторической судьбы, интересов, ценностей, приоритетов и адекватных стратегий в пределах исторически определенного жизненного пространства» [15, с. 28]. В отношении постсоветского пространства, в частности восточнославянского мира, создание эффективного интеграционного регионального пространства достижимо по модели конфедерации самостоятельных государств. В научных работах фигурирует также, аналогичная по сути, модель мягкой федерации. Подобная модель подразумевает создание легитимной надгосударственной организационной структуры, обладающей полномочиями решения вопросов в рамках интеграции, оставляя право решения частных вопросов на уровне отдельных государств. Успешное функционирование интеграционного пространства подразумевает также наличие основной интеграционной оси, регионального лидера. Для постсоветского пространства лидерство, несомненно, принадлежит России, учитывая территориальные, экономические, сырьевые, военно-политические и человеческие ресурсы. Роль лидера, при этом, фокусируется на координационных функциях, объединении отдельных государств по вопросам стратегического планирования и обеспечения безопасности регионального объединения, а не на монополизации принятия решений.
Геополитическая расстановка сил на мировой арене требует сохранения и укрепления статуса нашей цивилизации, защиты интересов восточнославянского региона в рамках постсоветского пространства, сохранения собственного культурно-аксиологического поля. Только в условиях скоординированного, совместного решения приоритетных политических, экономических и иных проблем обеспечивается реализация и защита национальных интересов.
Беринчик Л.В.
Актуальные проблемы современного социогуманитарного знания: сборник научных трудов по результатам работы городского межкафедрального теоретико-методологического и методического семинара / ГрГУ им. Я. Купалы; редкол.: Ч.С. Кирвель (гл. ред.) [и др.]. – Гродно: ГрГУ, 2014.
