За тысячелетия своего существования человечество пережило не менее трех информационных революций: первая была связана с изобретением письменности, благодаря чему возникли цивилизации и присущие им особенности социального развития; вторая революция в сфере информации – изобретение книгопечатания, – дала толчок приобщению к утонченной письменной культуре широких масс людей. Что очень важно, ядром книжной культуры (и рукописной, и печатной) выступало ни что иное как священные тексты, ставшие основой важнейших религиозных систем – Веды и Коран, Пятикнижие и Библия, что, согласимся, придавало книжной эпохе в истории человечества вектор напряженного духовного поиска. Книга была «источником знаний» и хранительницей мудрости, далеко не каждый мог написать книгу (это с определенными поправками остается в силе и сейчас), никому не приходило в голову фиксировать в возможной книге сиюминутное, повседневное, банальное, – книга сохраняла претензии на обращенность к будущим поколениям, к промежуткам времени большой длительности или даже к вечности. Наконец, третья из революций – возникновение электронных средств информации и коммуникации, в том числе Интернета – привела к ряду явлений, следствия которых пока нелегко оценить. Но в отличие от наименования прежнего основного средства информации – Книги, к которому так легко добавить «Ее Величество» и испытать при этом непритворное благоговение, в самих названиях основного средства современной коммуникации – Всемирная Сеть, Глобальная Паутина – таится вызов, и коренятся настораживающие смыслы, которые требуют анализа и рассуждений. Современные средства коммуникации в соответствии с постмодернистским состоянием культуры в целом ориентированы на тяготеющий к дурной бесконечности плюрализм, равнозначность (добра и зла, высокого и низкого, притворного и подлинного, прекрасного и безобразного), ставящую под вопрос такую фундаментальную характеристику человеческого бытия как духовность.
В древневосточной традиции духовность отождествлялась с созидающими силами внерациональных сторон психической жизни человека, духовная свобода которого не могла вступать в противоречие с социумом. На Западе со времен античности, еще у Платона, наметилась традиция понимать духовность в максимально общем смысле как единство Истины, Добра и Красоты; позднее, в философском проекте Возрождения, это понятие было отождествлено с понятием гуманизма (справедливости ради отметим, что сведенный к рассмотрению человека как высшей ценности западноевропейский гуманизм стал основой техногенной цивилизации, порожденной обезбоженным природоборческим мировоззрением и рациональной гордыней). В восточнославянском культурном пространстве духовность неразрывно связывалась с нравственными императивами человеческого бытия. Так или иначе источники духовности с древнейших времен были укоренены в самой сущности человека как творца культуры, созидателя духовных ценностей. Эту сторону человеческой сущности подпитывали надиндивидуальные, формируемые в культуре религиозные и этические абсолюты, искусство, ориентированное на возвышение, самосовершенствование человека, а также духовный опыт, выработанный философией. Все это в должной мере фиксировалось и хранилось книгой.
Увеличились ли потенции развития и распространения духовности как интегральной характеристики человека и общества с изобретением Интернета и других информационных инноваций? На первый взгляд, человек, используя их, отрывается от мира материальных предметов, перемещается в мир идеальных сущностей, разносторонне реализуя свои духовные способности. Но не будем спешить с ответом. Духовность отдельной личности диалектически связана с духом эпохи, духом общества, к которому она принадлежит, прежде всего – с духом того народа, той нации, в культуре которых укоренена личность. При этом понятие духовности не совпадает с понятием духовной деятельности: калькуляция прибыли бухгалтером и планы ее использования владельцем явно относятся к духовной деятельности, но только в случае если полученная прибыль будет использована в гуманистически, нравственно оправданных целях, вышеуказанные операции получат отношение к духовности. Дело в том, что духовная деятельность включает в себя умственные, логические операции, рациональный расчет, которые могут не только не вписываться в понятие духовности, но и вступать в противоречие с ним.
Виртуальная реальность, в которой можно найти разнообразную информацию, вступить в общение с единомышленниками, продемонстрировать себя «городу и миру», сама по себе не умножает духовность личности или масс людей. Выдающийся русский философ Н.А. Бердяев писал, что мы никогда не можем точно определить, где обнаруживается подлинная духовность, она может обнаружиться совсем не на вершинах цивилизации. Дух есть прежде всего освобождающая и преображающая сила. Человек с сильно выраженной духовностью совсем не есть непременно человек, ушедший из мировой и исторической жизни. Это человек, пребывающий в мировой и исторической жизни и активный в ней, но свободный от ее власти и преображающий ее. Человек должен принять на себя ответственность не только за свою судьбу и судьбу своих ближних, но и за судьбу своего народа, человечества и мира. Глубинное «я» человека связано с духовностью». Как видим, духовность как характеристика личности неразрывно связана с понятиями нравственности и ответственности, самоотверженности и социально ориентированной активности. Умножают ли ее Интернет, мобильная связь, современное телевидение и прочие достижения высокотехнологического характера?
Как это часто бывает, на пике технических достижений дела рук человеческих предъявляют своему творцу зловещие, опасные, губительные стороны. То самое «рабство у техники», о котором в начале ХХ века предупреждал человечество Н.А. Бердяев, в начале ХХI века тотально захватывает человека, поглощая не только его телесность, но и сознание, разум, мысль.
Преимущества и достоинства новых информационных технологий нам без труда изложит выпускник начальной школы, не говоря уже об американском конгрессмене, специализирующемся по проблеме «прав человека». По сей день некоторые авторы с восхищением анализируют широкие возможности для развития и самосовершенствования человека, осваивающего безграничный информационный континуум. Однако у любого трезвомыслящего и ответственного человека с современным «информационным взрывом» и прежде всего с Интернетом ассоциируются все больше тревоги и опасения. Психологи и политики, педагоги и философы задаются серьезнейшими вопросами – что несут с собой возможности современных коммуникативных инноваций, каковы следствия их развития для государств и цивилизаций, семьи и личности, социума и человечества. Действительно, в глобальном информационном поле рука об руку идут исчезновение границ для обмена информации и информационный беспредел, свобода самовыражения и вседозволенность манифестации пороков и извращений, информация и дезинформация, возможность свободного поиска и изощренная манипуляция массовым сознанием. Человечество получило в руки игрушку, до которой оно, возможно, не доросло.
Наш возможный оппонент мог бы сказать, что, как и в случае с хирургическим скальпелем или знаниями об энергии атомного ядра, опасности здесь коренятся не в самих средствах, но в том, как и кем они применяются. В этом-то все и дело. Попробуем остановиться на анализе следующих вопросов: на что в основном направлены современные коммуникативные технологии, каково их основное содержание и результаты использования людьми.
Конечно, современные высокотехнологичные средства коммуникации могли бы иметь исключительно положительные стороны, существуй они в совершенном обществе совершенных людей. Но используются они в реальном мире, сотканном из социальных противоречий, борьбы добра и зла, корысти и праведности, эгоизма и жертвенности. Более того, появились они в период времени, когда в системе человеческих ценностей стало доминировать грубо материальное, гедонистическое, потребительское отношение к миру, и как закономерность, средства массовой информации и коммуникации стали заложником и активным стимулятором духа «деньгизма». Поэтому идеи апологетов того же Интернета, касающиеся его «неподконтрольности», «бесцензурности», по большей части явная натяжка, попытка не видеть очевидного. Основные информационные потоки в современном мире группируются вокруг целей обогащения, материального преуспеяния любой ценой. Невидимая рука «цензуры» преобладающего социокультурного контекста тотальна. Коммерческий дух (а точнее душок) современной эпохи упорно проникает во все поры социальной жизни. Можно ли в таких обстоятельствах уповать на возможность объективности и беспристрастности обмена информацией?
Нет, характеризуя нашу эпоху, со всеми основаниями можно назвать ее эпохой вселенского обмана. Возможности манипулирования сознанием миллионов людей, благодаря современной информационной технике, стали беспрецедентными. Как никогда раньше усилился контроль над общественной и личной жизнью, впервые появились условия для информационного сетевого закабаления мира. Собственно Интернет выступает как важнейший фактор глобализации, обеспечивая формирование единого, общемирового информационного пространства. А глобализация, как стало понятно по реализуемым в последние годы схемам, не столько объективный, сколько субъективно направляемый процесс, у которого есть не просто сторонники или противники, но и инициативные группы в виде мощных финансово-экономических кругов, формирующихся вокруг транснациональных корпораций и банков, большая часть которых пока представляет только один полюс мира – североатлантическую цивилизацию и, соответственно, ее интересы.
Переживаемый планетой информационный взрыв, новые коммуникационные сети обернулись невероятным давлением на все человеческие органы чувств. Приоритет технического над человеческим порождает процесс растворения индивидуальности во всеобщем и утраты своей уникальности. Российская исследовательница О. Николина утверждает, что человеку для сохранения своей индивидуальности требуется гораздо больше усилий, чем в традиционной культуре. Доступность огромного количества информации и легкий способ общения с помощью Интернета порождают феномен растворения человека в информационном поле, где он утрачивает качества живого, подчиняясь логике информационной машины. Интернет строится на анонимности, человеческой бестелесности. Общение посредством компьютера порождает замену непосредственной коммуникации с другим человеком, способствующей раскрытию нашей индивидуальности и индивидуальности другого. Надежды на то, что современные коммуникации как ничто другое позволяют личности развиться, раскрыться и избавиться от одиночества, оказываются иллюзиями. Постоянное пребывание в виртуальном мире скорее приводит к опасности «избавления» личности от самое себя – своей укорененности в определенной культурной и социальной среде, стремления к реальным целям и активной деятельности. Для некоторых Интернет и мобильные телефоны оборачиваются в подобные наркотической зависимости игроманию, потребность почти круглосуточного «висения в чатах» или бесконечной болтовни ни о чем. Формируется, по А. Панарину, личность, постоянно пересматривающая свою идентичность, рвущая с любыми устойчивыми обязательствами и ролями, пребывающая в неуловимом «игровом модусе». И горе тем, кто осмеливается посягнуть на эти игровые права постмодернистского индивидуализма и призвать его к серьезности, ответственности или хотя бы социальной устойчивости. Игрок постмодерна потому и стремится к статусу вольного «гражданина мира», что этот статус позволяет ему пребывать «вне наличия», вне определенных обязательств и правил.
Управляемость массами повышает и то, что у многих жертв информационных технологий развивается необыкновенное равнодушие к реальной жизни, реальным чувствам и реальным людям. М. Маклюен объяснил это так: «Отбор единичного чувства для интенсивной стимуляции … и есть причина того отупляющего воздействия, которое оказывает технология как таковая на своих изготовителей и пользователей. Ведь в ответ на специализированное раздражение центральная нервная система выдает реакцию общего окаменения». Виртуальные переживания поглощают некоторых до степени отказа инстинкта самосохранения: для некоторых геймеров игра становится настолько всепоглощающей страстью, что молодые люди в конечном счете умирают от истощения. Множество примеров говорит о том, что длительная погруженность в компьютерной мир приводит к потере способности различения реального живого и условного, виртуального «живого»: дети повторяют в реальной жизни сюжеты привычной игры, ожидая, что убитый ими одноклассник получит «новую жизнь».
Современные стратегии коммуникативного воздействия и социального управления изначально не были ориентированы на преодоление недостатков человеческой породы, на изживание «свинцовых мерзостей» общественной жизни, на возвышение личности. Напротив, они были направлены на эксплуатацию самых низменных инстинктов, господствовавших еще в доисторическую эпоху, на устранение «диктатуры» высоких социальных идеалов, ценностей и жизненных принципов. То, за что тысячелетиями боролись культуры всех народов, обуздывая в человеке животное, формируя и развивая у него высокие духовные начала, нравственные нормы и гуманизм, оказалось отвергнутым и отброшенным. Избавление от высоких нравственных стандартов дало возможность homo post-soveticus мелкобуржуазного типа утверждать свой уровень вкусов на широкой социальной шкале, наслаждать ранее запретными продуктами примитивного киноискусства, желтой прессы, эротическими допингами, находящимися за пределами всякой человеческой стыдливости. Взбунтовавшийся мелкобуржуазный тип получил, наконец, возможность снять с себя всякие запреты и ограничения и развивать ту культуру, которая сегодня весьма удачно характеризуется известным словосочетанием «культура туловища». Такой поворот событий весьма устраивал новую российскую власть, тем более, что в ее эшелонах многие не прочь войти в ряды глобальной элиты: стимулирование и развитие потребительских инстинктов как нельзя лучше способствовало цели ненасильственного, мягкого овладения социумом. В этой ситуации вопрос о формировании у населения адекватного вызовам российской действительности мировоззрения, о создании и реализации эффективной концепции информационной безопасности не мог быть для власти актуальным. А что качается самой российской власти, то в ее недрах протекали весьма прискорбные метаморфозы. Ее носители претерпели явную примитивизацию своего культурного уровня и вкусов. Обновленная в 90-годы прошлого столетия российская властная (и не только) элита стала характеризоваться упрощением всех показателей «элитарности», оказалась «заквашенной» на ширпотребе (западном и своем местном), на коррупции и воровстве. Практически большинство представителей современной российской элиты, не исключая и некоторых носителей государственной власти высшего уровня, являют собой усредненный продукт городской массовой культуры. Оказалось, что новая элита не только заинтересована в ухудшении «человеческого материала», в снижении качества образования, культурного потенциала, поскольку в этом случае легче манипулировать массами (многие помнят недавние рассуждения министра образования РФ А. Фурсенко: «Почему мы все время, говоря об образовании, держим в голове то, что мы должны готовить неких творцов? ...Нам такое количество творцов совсем не нужно. Не менее важно готовить людей, которые могли бы квалифицированно использовать знания и умения для претворения в жизнь идей, предложенных другими людьми»), но и сама не смогла избежать интенсивного процесса интегрирования в массовую культуру, с удовольствием демонстрируя всем своим имиджем модные усредненно-западноидные пристрастия. Идеалы духовности, нравственные ограничения, пристрастное внимание к отечественным традициям не входят в круг образцов, которые транслируются элитарными слоями.
Препятствует ли культурно-цивилизационной нивелировке Интернет? Вряд ли. Сеть забита рекламой товаров и услуг, множество сайтов предлагают материалы для развлечений и реализации низменных пристрастий, – всего того, что подготовлено и по сей день подкрепляется основным содержанием привычных средств массовой информации, прежде всего, телепространства. Конечно, в Сети есть островки, где ищущие высоких смыслов жизни и взыскательные поборники духовного развития размещают материалы, отражающие их идеалы, есть возможность для взаимообмена информацией и общения между ними, но в целом Интернет, как зеркало, отражает все особенности современного общества, поглощенного западнизированной (точнее, американоидной) массовой культурой, духом стяжательства и цинизма.
Есть и принципиальная новизна, связанная с существованием Интернета. Именно в нем обыватель, усредненный носитель массовых стремлений, получает невиданные ранее возможности для самодемонстрации как синонима самоутверждения. Более того, все традиционные для последних десятилетий средства коммуникации все же подчинялись какой-то цензуре в самых элементарных требованиях ограничения безобразного, пропаганды жестокости, лишь на периферии культурного поля производя пошлое чтиво и «жесткое видео» для всевозможных извращенцев (возможно, исключением была и в какой-то мере остается ситуация «перестройки» советского и форматирования постсоветского информационного пространства, где происходило буквально заполонение подобным продуктом основного культурного пространства). Ныне ситуация явно меняется. На фоне своих достоинств именно Сеть стала средством активного общения садистов и педофилов, членов клубов самоубийц и каннибалов – свободной манифестации низости и мерзости, психических патологий и извращений, но что самое страшное – за счет такой свободы получающих возможности явных претензий на нормальность и широкую допустимость. Недавно у нас, в Беларуси, было заведено уголовное дело на двух подростков из детского дома, которые, физически и психически издеваясь над малышами, записывали сцены жестокости на камеры мобильников и потом размещали, как это не раз делалось другими подонками в других странах, эти видеоролики в Сети. Конечно, в любом обществе всегда бывают островки социального и человеческого неблагополучия, и в отсутствие Интернета эти подростки могли бы стать жестокими и циничными людьми. Но только теперь они получили возможность для саморекламы и открытого смакования своей бесчеловечности, убеждая других в ее приемлемости. Уже не раз можно было наблюдать своего рода цепные реакции, особенно характерные для подростковой и молодежной среды: очередной образчик цинизма и жестокости, помещенный в Интернете, вызывал не бурю возмущения и негодования, но стремление повторить и превзойти: давно открытый учеными механизм подражания («мимезиса») в человеческом обществе отменить невозможно. Таким образом, Интернет выступает не просто как зеркало современного социума, но и как множитель, ускоритель распространения самых разных, в том числе и отвратительных стремлений и поступков. Ничего не поделаешь, увлечь человека ориентациями на антикультуру всегда легче, чем взрастить в нем благоговение перед культурой.
А ведь в Интернете ищем не только мы, ищут, напористо и навязчиво (и находят) нас. Любой пользователь Сети знает, как упорно, независимо от направления поиска, в поле зрения то и дело оказываются окна с изображениями дам «клубничного» вида. Недремлющие владельцы порносайтов ищут интерес пользователя с рвением, явно побивающим рекламу баз научных данных. И если взрослый человек спокойно закроет картинку, то ребенок, подросток скорее всего отправится в путешествие по соблазнительным ссылкам. Российский автор В.Ю. Сухнев приводит следующие статистические данные: порнографическими являются 12 % веб-сайтов в мире, 25 % запросов приходятся на эти сайты, а 35 процентов скачиваний – это видео- и фотосюжеты на «врослые» темы. Некоторые эксперты считают порнографию локомотивом развития интернет-технологий и главным спонсором мировой Сети. Год назад порнография в мировой Сети принесла провайдерам около 100 миллиардов долларов чистой прибыли.
Все мы уже не раз слышали о попытках Китая использовать программы контроля над сетевым пространством, что тут же вызывало дружную и бурную критику различных (в основном американских) правозащитных организаций, упрекающих китайские власти в реализации под видом борьбы против порнографии своих идеологических целей. Однако думается, что человек имеет право на защиту своего духовного мира и психики своих детей от сюжетов и картинок, унижающих человеческое достоинство и мораль. В презентации первой разработанной в России программы фильтрации интернет-ресурсов «Голкипер» совершенно справедливо отмечается, что неконтролируемый Интернет содержит угрозы для пользователей, в первую очередь детей, связанные с наркопропагандой и распространением порнографии. Также к агрессивному контенту необходимо отнести пропаганду терроризма, экстремизма и сектанства. Вопрос в том, найдут ли себе применение такие программы в восточнославянских информационных пространствах, не будут ли подавлены интересы информационной безопасности отдельных стран и культур коммерческим лобби и политическим конформизмом, так внимательно относящимся к звучащим, как всесильное заклинание с Запада, требованиям «политкорректности»?
Не так давно в известной работе зарубежных авторов «Netократия» прозвучала мысль о том, что если недавно миром правили те, кто производил вещи, товары, то теперь власть переходит к тем, кто манипулирует информацией, производя желания. Действительно, инкубатором желаний и мотивов деятельности ныне выступают средства массовой информации и коммуникации, в том числе интернет-ресурсы во всей их ценностной неоднозначности. Основное желание, универсально гарантирующее баснословные прибыли основным экономическим агентам современности – финансовым (банковским) структурам и ТНК – это желание потреблять. Сегодня с потребительством как доминирующей системой организации жизни людей, определяющей алгоритм их поведения и ценностные установки, сопряжен целый комплекс связанных в тугой узел сложных и трудноразрешимых проблем. Здесь и стремительное разрушение биосферы, и распад института семьи, и снижение рождаемости, и рост уровня преступности, и увеличение количества людей с избыточным весом, и захватывающие все новые слои и группы населения психические расстройства (прежде всего в форме депрессии), и растущий уровень потребления алкоголя, и, наконец, быстро возрастающее количество самоубийств. В действительности, как бы это ни было странно, расцвет потребительского общества имеет своей обратной стороной духовную деградацию и физическое вырождение населения самых богатых и, казалось бы, преуспевающих, стран. Буквально в последнее время «пандемия» потребительства обернулась глобальным финансово-экономическим кризисом, непосредственным поводом к которому выступила многолетняя привычка граждан западных стран и, прежде всего, США, жить в долг, постоянно брать кредиты с целью приобретения все новых и новых товаров. При этом насыщения не происходило: после удовлетворения «естественных» потребностей «зуд» потребительства не только не прекращался, а напротив, как свидетельствуют статистические данные, только нарастал. Это обстоятельство говорит о несомненном изменении потребительского поведения, причину которого следует искать в трансформации сознания, в формировании соответствующей иерархии ценностей. По большому счету данная ситуация свидетельствует о наступлении новой эпохи символического потребления, эпохи манипулирования культурными кодами (символами), инициирующими потребительские психологические установки на потребление ради потребления. «Новые постмодернистские элиты, – замечает выдающийся русский философ А. Панарин, – предлагают массам знаки вместо реальности: знаки потребления вместо реального потребления, знаки демократии вместо реального народовластия, ваучеры (чеки) – вместо реального участия в собственности и т.п… Когда подходят обещанные сроки расплаты, элиты предлагают новые знаки, требующие соответственно новых отсрочек обналичивания. Но стратегическая задача школы постмодерна состоит в том, чтобы вообще перестроить наше сознание с реальности на знак, с «обозначаемого» на «обозначающее». Собственно потребительские, но не подлинно творческие или альтруистические установки управляют (за нечастыми исключениями) и миллионами людей, вполне корректно подпадающих под определение «пользователей» (потребителей) той же Сети, которые вольно или невольно становятся участниками (и соучастниками) больших планетарных игр.
Еще один аспект возможностей использования современных информационных технологий ярко проявляется в политической сфере. Здесь речь идет уже не только о способах подачи предвыборных обещаний или манипуляции волей электората. Коммуникационная техника становится в полной мере организационным оружием, способным «взрывать» политическую стабильность. Об этом говорит недавний молдавский опыт, где применили нетрадиционные по отношению даже к недавним цветным революциям в Грузии и Украине новые технологии и способ мобилизации части населения через Интернет (в какой мере участники современных «революций» понимают последствия своей «революционной» активности до сих пор отлично показывает Украина). В полной ли мере это соответствует понятиям государственного суверенитета, невмешательства во внутренние дела государств, собственно демократии? Комментируя эту ситуацию, российский тележурналист К. Семин отмечал, что мы забываем, кто контролирует эту систему, кем она придумана в конце концов, через какие каналы идет трафик из нашей страны и какие у нас скромные возможности, чтобы ладно там управлять – хотя бы сохранить суверенитет в российском сегменте Сети. Молдавский опыт – и об этом американские блогеры говорили открыто – это способ вскрыть режим как консервную банку. Эта новая технология будет использоваться и дальше. И сделать здесь ничего нельзя – как только ты поднимаешь руку на Интернет, как только вы заговорите о необходимости контроля над Сетью, скажут, что вы просто чудовище. С одной стороны, для молодежи Интернет – классно: блоги, видео, YouTube, с другой стороны – по большому счету это информационная война.
Часто современные родители с несдерживаемым восторгом говорят о том, как быстро и легко их дети, в том числе и малолетние, манипулируют кнопками мобильников и клавиатурами компьютеров, осваивают коммуникационные новинки. Это они часто расценивают как признаки одаренности и развитости своих детей. Но, увы, владение современной техникой не всегда говорит даже о развитом интеллекте. Еще сложнее дело обстоит с духовностью, духовным развитием. Выдающийся ученый или человек с высокой правовой культурой, никогда не нарушивший закон, не обязательно являются личностями, характеризующимися высокой духовностью. К сожалению, ни выдающийся интеллект, ни законопослушность не являются панацеей от безнравственности, цинизма, бесчеловечности. Как видим, в обществе с высоким уровнем развития экономики и активной политической жизнью могут наблюдаться упадок и кризис духовности, преобладание ориентаций на материальные ценности, удовлетворение телесных потребностей человека. Это приводит к высочайшим рискам в существовании социума, связанным с возможной утратой наиболее важных ценностей, предохраняющих человека, отдельные общества, человечество в целом от расчеловечивания: нравственных Абсолютов, поддерживаемых традиционной моралью, религиозными заповедями, гуманистическим искусством.
В современном же обществе в силу нарастания общего кризиса культуры в рамках техногенной цивилизации, все более остро встает проблема этического релятивизма. Речь идет о позиции, в которой подчеркивается относительность моральных императивов, неоднозначность моральных требований и норм, их зависимость от целого ряда факторов, а значит, плюрализм в оценках моральности поведения. Следствием этического релятивизма становятся дальнейшее отчуждение между людьми, усиление их апатии, дефицит доверия друг к другу.
Можно провести мысленный эксперимент. Ниже укажем тенденции, характерные для духовной сферы в современную эпоху и подумаем, есть ли среди них те, развитию которых серьезно препятствуют современные информационные технологии:
-духовность вытесняется, замещается стремлениями к потреблению материальных ценностей и услуг (торжествует вирус потребительства);
-человеческие желания направляются в русло удовлетворения наиболее низменных, примитивных потребностей («Хлеба и зрелищ!»), противоречащих требованиям духовности;
-снижается разнообразие культур и стилей жизни – преобладает вестернизация, стандартизация, унификация культуры, а значит, сужаются горизонты духовности, вариативность ее развития в различных культурах;
-в сфере морали распространяется этическая индифферентность и этический релятивизм – отказ от абсолютных идеалов Добра и Зла;
-снижаются способности и стремления человека к критическому самостоятельному мышлению, самостоятельному выбору идеалов и ценностей;
-происходит замыкание человека в мире приватных, частных, корпоративных интересов, имеющих прагматическую направленность.
В целом ни Интернет, ни другие средства информационного обмена не препятствуют метаморфозам современной культуры, которые проявляются в общих тенденциях вытеснения духовности ее антиподом – бездуховностью, подмене мудрости интеллектом, нравственности прагматичностью, религии идеологией, а искусства – его чудовищными имитациями. Утрачивая в стандартизированной массовой культуре основные источники подпитки, духовность личности становится делом ее индивидуального ответственного выбора, поскольку духовная сфера находится в состоянии однобокого уродливого развития, когда лишь наука, идеология да развитие технологий предопределяют то непредсказуемое и скорее всего опасное будущее, к которому приближается человечество.
Существует целый ряд факторов, которые стимулируют девальвацию духовности в масштабах планеты. Среди них важнейшее место занимает тотальное доминирование предпринимательской экономики, ориентированной на получение прибыли любой ценой, подчиняющей диктатуре рынка науку, мораль, искусство, религии, – те сферы духовной жизни, которые испокон веков не являлись рентабельными, спонтанно служили Истине, Добру, Красоте. Развитие СМИ и коммуникационных технологий сделало возможным массовое внушение, заменяющее физическое насилие, диктующее человеку упрощенные представления о целях жизни и самой жизни. Активное использование готовых образов для направленного формирования индивидуальных и коллективных стремлений приводит к тому, что часть обычных человеческих потребностей утрачивает естественный и приобретает искусственный, раздутый характер: человек становится ненасытным в поисках удовольствий, развлечений, бесконечно алчным потребителем вещей, услуг, возможностей виртуального мира.
Развитию духовности препятствует и обострение проблемы культурной идентичности, связанной с тем, что самоидентификация, т.е. самоотождествление личности с определенными социальными группами, затрудняется, теряет определенность (утрачены привычные социальные роли, поколеблены незыблемые оппозиции, в том числе мужское-женское, подвергаются сомнениям и осмеянию религиозные ценности, разрушаются национальные государства, этнонациональные целостности). Все это не снимает ответственности за выбор между бытом и бытием с каждого отдельного человека, поскольку, как правильно отмечал выдающийся русский философ И.А. Ильин, «никто не может заменить другого в делах духовного строительства; никто не может снять с чужой души бремя самодеятельного очищения души и самостоятельного вынашивания очевидности, – бремя одинокого опытного и разумного, духовного познавания».
Сети – это инструменты. Наличие сети подразумевает тех, кто ее забрасывает и тех, кто в ней находится. Являются ли подлинными «рыбаками» пользователи Интернета? Или именно они – рыбки, выполняющие желания рыбаков, благодаря чему на далеких берегах вырастают царские дворцы и реализуются надежды стать владыками морскими? А пользователи рискуют, не замечая того, остаться «рыбками на посылках», в разных смыслах золотыми: приносящими доход и практически не пытающимися вырваться из Сети.
