Политика большевиков по отношению к православной церкви с 1917 по 1939 год в восточных областях Белоруссии привела к тому, что церковная жизнь там была практически ликвидирована. Храмы закрывались, церковнослужители ссылались в места заключения, не было ни одного действующего епископа. Число действующих храмов в Восточной Белоруссии исчислялось единицами. Более благополучной выглядела на этом фоне Западная Белоруссия. Но по всей территории республики число храмов не превышало 806 [25], причем на западные области приходилось 428 церквей и часовен [25]. Действующих же храмов было 542, в которых служило 606 священников, число верующих превышало 2 миллиона человек [67, л. 115]. И это число верующих не могло реализовать свое моральное право веры в Бога, так как не хватало не только открытых храмов, но и священнослужителей, в связи с чем проблема церковного строительства в Белоруссии, особенно в ее восточных регионах, в начале оккупации стояла очень остро.
Неоспоримым является то, что Адольф Гитлер не стремился к спасению белорусского народа и Русской Православной Церкви. 11 апреля 1942 года Гитлер сказал: «Мы должны избегать, чтобы одна церковь удовлетворяла религиозные нужды больших районов, и каждая деревня должна быть превращена в независимую секту, которая бы почитала бога по-своему… Коротко говоря, наша политика на широких русских просторах должна заключаться в поощрении любой и каждой форме разъединения и раскола» [23, с. 92]. А шеф полиции и СД Р. Гейдрих давал указания старшим полицайфюррерам: «Против стремления Православной Церкви утвердить свое влияние в массах ничего предпринимать не следует. Напротив, его необходимо, насколько возможно, поощрять, при этом с самого начала следует настаивать на принципе отделения Церкви от государства и препятствовать возникновению единой Церкви». О воссоздании прежней Патриаршей Русской церкви не может быть и речи. Вся церковная жизнь строго регламентировалась и контролировалась оккупационной властью Беларуси. В Генеральном Комиссариате Белоруссии был создан отдел политики, в котором чиновник Леопольд Юрда проводил в жизнь установки нацистов по отношению к церкви.
Возрождение православной церкви в Белоруссии активно поддерживал митрополит Варшавский Дионисий, который в 1939 году лишился власти над православными приходами Западной Белоруссии. Им была создана Белорусская Церковная Рада, в состав которой вошли архимандрит Филофей, доктор Иван Ермоченко, доктор Витушко, доктор Красовский, Борис Стрельчик. Первое заседание Рады состоялось 9 сентября 1941 года, на котором был принят меморандум к центральным властям в Берлине. В этом обращении предлагалось возвести в сан епископов Феофана (Протасевича), Филофея (Нарко) и Афанасия Мартоса, белорусов по национальности. Немецкие власти поддержали данный меморандум.
Уже в октябре 1941 года Генеральный Комиссариат Белоруссии заявил, что Православная церковь может существовать только как автокефальная. 3 октября 1941 года епископу Венедикту на имя митрополита Пантелеимона Рожновского [П.1] было отправлено послание, где указывалось на необходимость создания автокефальной церкви в Белоруссии, оговаривалось название церкви - «Белорусская Автокефальная Православная Национальная Церковь». Далее указывалось, что проповедь в храмах и делопроизводство должны вестись на белорусском языке, а назначение епископов, благочинных и священников не должно производиться без ведома немецких властей [75, л.15].
В связи с этим митрополитом Пантелеймоном и епископом Венедиктом было проведено официальное заседание, на котором собравшиеся постановили принять условия, содержащиеся в письме Генерального Комиссариата Белоруссии. Были сделаны первые шаги: перевели резиденцию митрополита из Жировицкого монастыря в город Минск, присвоили митрополиту Пантелеймону титул “Митрополит Минский и Всея Беларуси”, а со временем планировали открыть и духовную семинарию. ” [75, л.15].
Постепенно воссоздалось и центральное церковное управление. Во главе митрополии стоял митрополит Пантелеимон (Рожновский) [П.1]. Митрополит успел созвать 3 марта 1942 года собор епископов, на который были приглашены все епископы, вызван епископ Венедикт из города Гродно и приглашен архимандрит Афанасий. На этом соборе было решено разделить Белоруссию на шесть епархий:
1. Витебскую во главе с епископом Витебско-Полоцким Афанасием,
2. Гродненскую во главе с епископом Гродненско-Белостокским Венедиктом,
3. Минскую во главе с митрополитом Минским и всея Беларуси Пантелеимоном,
4. Могилевскую во главе с епископом Могилевским и Мстиславским Филофеем [П.2],
5. Новогрудскую во главе с епископом Новогудским Вениамином (Новицким),
6. Смоленскую во главе с епископом Смоленским Семеном (Севбо) [80, л.67].
Оккупационные власти постепенно отстранили митрополита Пантелеимона от руководства метрополией и заменили его на Филофея (Нарко). Епископскую хиротонию совершили в Жировицком монастыре 23 ноября 1941 года митрополит Пантелеимон и епископ Венедикт. При наречении Филофею дали титул епископа Слуцкого, викария Минской митрополичьей епархии. Реально митрополит Пантелеимон управлял православной церковью до мая 1942 года. В конце мая 1942 года митрополит был вызван в Генеральный Комиссариат Белоруссии, где Леопольд Юрда официально объявил об увольнении митрополита Пантелеимона (Рожновского) на покой и необходимости передачи управления церковными делами архиепископу Филофею (Нарко). Митрополит Пантелеимон подал протест, но его отклонили. Ему было приказано готовиться к отъезду в Ляды. Вернувшись из Комиссариата, митрополит Пантелеимон написал письмо на имя архиепископа Филофея: «Вследствие своего отъезда из Минска на время своего отсутствия поручаю Вам все дела Белорусской метрополии» [63, с.276]. Письмо датировано первым июня 1942 года, а утром следующего дня митрополит Пантлеимон со своим келейником отцом Юлианом был увезен сотрудниками СД в Ляды и помещен в бывшем монастыре. Здесь он был до осени 1942 года, а на зиму немецкие власти перевезли его в город Вилейка, где он и жил под надзором немецкой военной полиции.
Епископ Смоленский Степан, рукоположенный в сан в мае 1942 года, прибыл в Смоленск 20 декабря 1942 года. Были созданы органы церковного управления в Могилеве и Витебске.
Церковное строительство на территории Гродненской и Белостокской епархий происходило несколько иначе. После присоединения этих территорий к Восточной Пруссии они попали в подчинение митрополиту Берлинскому Серафиму.
5 января 1942 года из Жировицкого монастыря в город Гродно прибыли для организации церковной жизни архиепископ Венедикт Бобковский и Евгений Котович.
Первоначально создание Гомельской епархии не планировалось. Но 28 мая 1943 года в городе Гомеле состоялся съезд духовенства, на котором было принято решение просить митрополита Пантелеимона (Рожновского) об утверждении в Гомельской области самостоятельной епархии. Ходатайство было удовлетворено.
Таким образом, структура церковного управления и руководства была воссоздана окончательно в 1943 году. Однако же при ее формировании высшие иерархи православной церкви в Белоруссии в городе Минске не принимали во внимание административно-территориальный раздел республики оккупационными властями. Этот раздел не только уменьшил территорию республики, но и затруднил руководство православной церковью из единого центра, так как его практически не существовало. По крайней мере, по мнению автора, таких центров было три – города Минск, Гродно и Пинск. Глава каждого из них в лице архиепископа Филофея (город Минск), архиепископа Венедикта (город Гродно), епископа Александра (город Пинск) не всегда были едины в своих целях. Так, архиепископ Филофей выступал за создание автокефальной церкви в Белоруссии и вводил в богослужение белорусский язык (по другим данным, создавал видимость этого процесса, если брать во внимание документы, которые собрал в сборнике Шкаровский М.В.), архиепископ Венедикт вошел в состав зарубежной православной церкви и переводил всю документацию на немецкий язык. А епископ Александр не поддерживал идею автокефалии и приветствовал введение церковно-славянского языка в богослужении. Это ни в коей мере не способствовало усилению православия и православной церкви как социального института. И если это не устраивало духовенство Белоруссии, то вполне отвечало интересам оккупационных властей. Были назначены епископы во все епархии, но архиепископ Филофей так и не выехал в город Могилев, а епископ Григорий Боришкевич не поехал в город Гомель, остался в городе Новогрудке и епископ Афанасий Мартос. Все эти факты свидетельствуют о неразвитости церковной жизни в этих регионах.
Важной страницей церковного строительства в оккупированной Белоруссии была попытка создания Белорусской Автокефальной Православной Национальной Церкви как одно из воплощений в жизнь национально-религиозной идеи. Работа в этом направлении во многом и определяла всю церковную политику в годы войны, поскольку православная церковь могла существовать только в рамках самопровозглашенной православной церкви, как того требовали оккупационные власти.
Всебелорусский собор православной церкви торжественно открылся 30 августа 1942 года. На его заседаниях не присутствовал митрополит Пантелеимон (Рожновский), которому оккупационные власти не разрешили вернуться в Минск. Митрополит передал письмом все полномочия архиепископу Филофею (Нарко). На соборе был утвержден Статут “Святой Праваслаўнай Беларускай Аўтакефальнай Царквы”. В нем содержалось сто четырнадцать параграфов. В сто тринадцатом параграфе было указано, что каноническое объявление автокефалии последует после признания ее всеми автокефальными православными церквями [107]. Участники собора направили телеграмму Адольфу Гитлеру.
Но несмотря на все усилия оккупационной власти и белорусских коллаборантов в июне 1942 года в сообщении СД указывалось, что Национальная Белорусская Церковь стала местом сбора великорусских кругов духовенства, хотя со стороны гражданской администрации не было недостатка в указаниях на совместное следование по белорусскому пути, и руководство автокефальной церкви постоянно уверяло, что никоим образом не будет создавать затруднения…Возникла тяжелая ситуация, с одной стороны, по политическим причинам должна быть основана автокефальная национальная Белорусская Православная Церковь, а с другой стороны, не имеется в распоряжении белорусских православных священников для заполнения этой конструкции… Митрополит Пантелеимон и его окружение пытаются препятствовать белорусскому развитию русифицированной автокефальной национальной Белорусской Православной Церкви…Эти великороссы имели возможность искусно использовать и в известном смысле переиграть гражданскую администрацию» [Шкаровский М.В. Политика Третьего рейха по отношению к Русской Православной церкви в свете архивных материалов 1935 -1945 годов (сборник документов). – Москва, 2003. – с.285].
Значительная часть белорусского православного духовенства не хотела уходить из подчинения Московского Патриарха в угоду политическим амбициям отдельных представителей клира. Все духовенство разделилось на приверженцев автокефалии (численность которых не превышало одной третьей части от всего духовенства), ее противников и нейтралов. Это ни в коей мере не способствовало укреплению церковной жизни в оккупированной Белоруссии.
Уже в 1941 году стало очевидным, что одним из главных проблем церковного строительства – это кадровый вопрос. Кадров не хватало катастрофически. Если в западных областях Белоруссии особой нужды в священниках не было, то в центральных и восточных областях ощущалась огромная нехватка кадров. Следует учитывать, что по территориальному разделу территория Белоруссии уменьшилась вследствие отсоединения наиболее благополучных в кадровом обеспечении областей.
Необходимо было открывать учебные заведения, где в короткий срок готовили бы священников. Такими учебными заведениями стали курсы для подготовки кандидатов на священно-церковнослужительские должности. Курсы открылись в городах Минске, Гродно, Новогрудке, Гомеле, Витебске (в 1942 году там обучалось до 20 человек), Смоленске и Жировицком монастыре. 15 апреля 1943 года открылись вторые богословско-пастырские и псаломщицко-певческие курсы в г. Минске. Курсы работали шесть месяцев. На обучение принимались лица с законченным средним образованием. В апреле 1944 года было выпущено двадцать два кандидата на священников, четверо из которых уже получили свидетельства священников [19].Кроме того, в Гродненском епархиальном управлении был издан циркуляр за № 39 от 21 января 1942 года. Он был разослан всем благочинным епархии за подписью члена епархиального управления Евгения Котовича. В циркуляре указывалось, что в восточных областях Белоруссии сложилась крайняя нужда в достойных, бескорыстных священнослужителях и предлагалось всем желающим отправиться с миссионерской деятельностью в восточные области для борьбы с безбожием, которое там воцарилось при Советской власти. Добровольцы отправлялись в город Минск в распоряжение митрополита Пантелеимона [4].
Всего с 1941 по 1945 годы в Белоруссии было посвящено в сан священника 213 человек. По социальному составу среди них было 17 учителей, 16 рабочих и 27 крестьян-единоличнков. Но были еще и «самосвяты» - священники, которые посвящали в сан сами себя. Это было обусловлено нехваткой кадров [70, л.л. 51, 52].
С согласия и разрешения Белорусской Центральной Рады в 1944 году проектировалось открыть духовные семинарии с шестилетним курсом обучения. В первую очередь планировалось «открыть полуторные и шестые классы».
Именно Гродненская епархия стала тем местом, куда бежали от наступающей Советской Армии, боясь репрессий, священнослужители и иерархи белорусской православной церкви. И не только белорусской. В город Гродно прибыло 23 человека - 16 священников и 7 псаломщиков из различных областей: Киевской, Могилевской, Полоцкой, Житомирской, Смоленской, Волынской, Витебской, Пинской. Архиепископ Венедикт назначал их на приходы [4].
Возобновление церковных служб на оккупированной территории Белоруссии произошло относительно быстро. Уже спустя несколько дней после прихода немецких войск в город Гродно в городском соборе был проведен молебен. Этот молебен служили священник кафедрального собора Федор Валиковский, священник Геннадий Моисеев, протодиакон Филипп Рубан под руководством настоятеля Геннадия Боришкевича [4].
В Минске до начала гонений на православную церковь в 20 годах было две духовные семинарии, два епархиальных женских училища, два собора, 15 церквей и два монастыря. В Минской епархии было около 400 церквей и 650 священников и диаконов. К началу войны в 1941 году не осталось ничего. Два минских собора были снесены. В храме женского монастыря был гимнастический зал, в храме мужского монастыря – архив, в кладбищенской церкви – гараж. Последнее богослужение прошло в Минске в 1937 году на новом кладбище. Первое богослужение в городе Минске после начала войны состоялось в Преображенской церкви женского монастыря еще в июле 1941 года. Осенью того же года были возобновлены богослужения в Катериновском соборе и Александровской церкви на военном кладбище, а в конце 1941 года начались службы в деревянной железнодорожной церкви.
Летом того же года начались службы в мужском монастыре и в Сторожевской церкви Марии-Магдалины, которая была закрыта в 1937 году. Еще в июле 1941 года Филофей Нарко назначил настоятелем Сторожевской церкви протоиерея Константина Шашко. Шашко родился в Докшицах, учился в Виленской духовной семинарии. Став настоятелем церкви Марии–Магдалины, он с прихожанами отстроил церковь на деньги прихода [16].
Необходимо было разрешение также и от оккупационных властей на строительство или восстановление храма, для чего прихожане обращались, как правило, с прошением к архиепископу Филофею, а тот обращался в Генеральный Комиссариат Белоруссии, где уже окончательно решался этот вопрос.
В августе 1941 года по распоряжению митрополита Пантелеймона Рожновского и архиепископа Венедикта Бобковского и с санкции оккупационных властей из Жировицкого монастыря выехал в Минск архимандрит Серафим Шахмуть. В январе 1942 года по распоряжению церковных властей архимандрит и священник Григорий Кударенко были направлены в Восточную Белоруссию для организации церковной жизни. Епископ Черниговский и Нежинский Семен охарактеризовал архимандрита Серафима: «Я знаю его как твердо убежденного монаха, не имеющего духовного образования. Шахмуть был противником автокефалии церкви и поэтому получил доверие Рожновского. В своей деятельности он придерживался церковной ориентации Московского Патриарха Сергия. Во время богослужений он поминал Московского Патриарха, немецкие власти узнав об этом, запретили ему это делать». (Подробнее о судьбе этого миссионера можно прочитать Кривонос Ф. Житие священномученников Минской епархии (1-я половина XX века). - Минск, 2002. – с. 115 – 165). Архимандрит Серафим проинформировал отдел пропаганды Генерального Комиссариата Белоруссии, что на территории Восточной Белоруссии нет ни одного епископа, нигде, кроме двух церквей в городе Орше, не было ни одной открытой церкви, духовенство было сослано, а церковное имущество разграблено [3].
Их маршрут пролегал через города Витебск, Быхов, Могилев, Гомель, Оршу [3]. В Орше пробыли неделю, остановились у иеромонаха Ворсонофия Могильного. В Жлобине пробыли два дня, останавливались у священника Гаврилы Зубова. По мере продвижения они открывали церкви и улаживали спорные вопросы с представителями оккупационной власти. Самое продолжительное время пробыли в Гомеле. Прибыли туда 4 июля 1942 года и находились до 26 сентября 1943 года, затем выехали в Минск. В Гомеле жили сначала у священника протоиерея Николая Гейроха, затем четыре месяца жили в доме церковного сторожа Иосифа Зязюли, затем перешли в церковную квартиру на территории Петропавловского собора. Все это время архимандрит Серафим служил в Петропавловском соборе и обслуживал окружающие церкви. 28 мая 1943 года по настоянию священников Гомельской области был созван благочинницкий съезд. На нем обсуждались вопросы учреждения должности епископа в городе Гомеле и открытия епархии, об оказании помощи церквям со стороны митрополии, о введении обязательного ношения формы одежды религиозными служителями, о выпуске свечей для церковных нужд. На съезде присутствовало около 20 священников из разных приходов Гомельской области. Будучи в Гомеле архимандрит в декабре 1942 года обратился в СД с просьбой разрешить преподавать в школах Закон Божий. Власти ответили, что этим должны заниматься служители культа, которые имеют законченное высшее духовное образование и прошедшие спецпроверку по политической благонадежности в СД. Необходимо отметить, что немецкие власти стремились контролировать церковную жизнь Гомельской области. Священника Георгиевской военной церкви Николая Гейроха и священника Полесско-Никольской церкви Каспирского Константина в январе 1942 года вызвали и Гомельское гестапо, где им прямо предложили доносить о настроениях населения, обо всех событиях, что происходят в городе и его окрестностях. Священники отказались. Однако священникам удалось получить разрешение посещения осужденных на смерть для исповеди. В Минск архимандрит Серафим и его помощник решили возвращаться не на поезде, а на лошадях, чтобы по пути следования открывать храмы. Возвращались через Копыльский и Слуцкий районы Минской области. По пути открыли церкви в городах Копыле, Слуцке, Узде, местечках Тимковичи, Семковичи, Романово, Грозово, Греск, Песочное, селах Ляшно, Клевичи, Быстрица, Воробеевичи, Евангелики, деревне Семеновичи [3]. За время пребывания в районах Витебской, Могилевской и Гомельской областей Серафимом Шахмутем и Григорием Кударенко было проведено более девяноста различных богослужений [3]. Вернувшись в Минск, архимандрит Серафим и о. Григорий стали служить в открытой ими Свято – Духовой церкви. Открытие храма было торжественным. Иконостас выполнили инженер Антон Васильев и художник Николай Гусев. При храме был восстановлен монастырь. В июне 1944 года архимандрит Серафим и о. Григорий выехали в Гродно, где много времени проводили в госпиталях, причащая раненых. В Гродно их и арестовали в сентябре 1944 года. Тогда были арестованы почти все священнослужители, что находились в Гродно. Архимандрит Серафим и отец Григорий были перевезены в Минск, где над ними проводилось следствие. Обвинение было стандартное для того времени – связи с СД и гестапо, антисоветская пропаганда. Особым совещанием в июле 1945 года священники были приговорены к 5 годам исправительно-трудовых лагерей. Наказание отбывали в Горьковской области, менее чем через год архимандрит Серафим погиб в лагере. Был канонизирован Белорусской Православной Церковью 12 декабря 1999 года как один из 23 новомученников Минской епархии. Отбыв заключение иерей Григорий вернулся в Жировицкий Свято – Успенский монастырь, примет постриг с именем Игнатий. Умер в 1984 году в возрасте 89 лет в сане архимандрита. В 1994 году был реабилитирован.
13 февраля 1944 года была торжественно освящена Козыревская церковь в Минске. Священники этой церкви были арестованы в 1937 году, а сама церковь разграблена и сожжена. Осенью 1943 года группа верующих обратилась к архиепископу Филофею с просьбой дать разрешение на восстановление храма. Филофей поручил настоятелю железнодорожной церкви Николаю Лапицкому и священнику Язэпу Голубу непосредственно руководить работой. После получения разрешения немецкого командования началось строительство. Денежные средства собирали прихожане по подписным листам. Всего было собрано свыше 200 000 рублей [18]. На освящение церкви прибыл Филофей, представители от гражданской и военной власти.
К 1943 году в городе Бобруйске Могилевской области были открыты и начались богослужения в церквях на христианском кладбище и на хуторе Луки, отремонтирован городской кафедральный собор, восстановлена церковь на Березинском форштаде, была выстроена церковь в пригороде Титовка. Всего в Бобруйском районе было построено и восстановлено 10 церквей [98], а в Бобруйской округе насчитывалось двадцать православных церквей, в которых были священники и проходили службы. Кроме этих двадцати церквей ремонтировались Горбацевичская, Добасьнянская, Городецкая, Черговицкая, Поцаво-Слободская и другие церкви [13]. Открытием храмов и возобновлением церковных служб в Бобруйске занимались не служившие в годы Советской власти священнослужители. Среди них был и Ясинский Николай. Летом 1941 года Николай вновь стал служить священником. К моменту оккупации Бобруйска кроме отца Николая, который не служил, в городе еще были прекратившие служить священниками протоиерей Соколов Николай, священники Немшевич Николай (Ярослав), Колобов Иосиф, отбывший в свое время ссылки. Отцы Николай Ясинский и Колобов Иосиф стали восстанавливать разрушенную и разграбленную при Советской власти кладбищенскую церковь, а Николай Соколов и Николай Немшевич восстанавливали Николаевский собор. В феврале 1943 года Николай Ясинский был назначен благочинным церквей Бобруйского района. На этом посту он сменил Николая Соколова. Отец Николай Ясинский организовал сбор средств в пользу военнопленных и бедных. Сначала он проводил сбор только в своей церкви, и в отдельные дни пожертвования составляли больше 1000 рублей. С назначением его благочинным сбор средств стал проводиться всеми церквями района.
В Витебске к июню 1941 года не было ни одного действующего храма. Все церкви и Витебске и в 11 уездах были закрыты еще до 1930 года. Многие закрытые храмы превращались в склады. В церкви святого Антония был устроен антирелигиозный музей, где хранились мощи преподобной Евфросиньи Полоцкой. В августе - сентябре 1941 года была приведена в порядок Свято-Покровская церковь. Первое богослужение прошло 14 октября 1941 года. В ноябре того же года в Свято-Покровскую церковь были перенесены мощи преподобной Евфросиньи Полоцкой. Кафедральный собор Витебска должен был ремонтироваться с осени 1943 года, однако, этому помешали военные действия. Всего же за время немецкой оккупации во всех уездах бывшей Витебской губернии, в городах Невель, Городок, Полоцк, Дрисса, Сурож, Велиж, Себеж, Людин стали действовать православные храмы[1, с. 91].
Первая церковь в городском поселке Заславль одноименного района Минской области возобновила работу 2 ноября 1941 года. В течение 1943-1944 годов в г.п. Заславль была отремонтирована церковь Преображения Господня. Два иконописца написали 80 больших икон, заново отстроен был иконостас, уничтоженный в 1935 году. Настоятелем храма до войны был Рубанович Порфирий Адамович.
Всего Минской епархии в 1941 году было открыто около 120 приходов, что составляло 30% их дореволюционного количества.
После приезда в Смоленск епископа Степана стали функционировать Смоленская кафедральая церковь, Гузьевская, Тихвинская и Всесвятская церкви. В Могилеве функционировали три общины. В городах создавались церковные округа. В Орше насчитывалось десять общин, в Шклове - семь, в Борисове - двадцать одна [23, с. 203-204]. Состав духовенства пополнялся в основном за счет священников, приехавших из Польши и из уцелевшего после репрессий местного духовенства. Кроме этого, избирались и посвящались люди, утвержденные церковными общинами. В основном это были бывшие учителя [23, с. 203-204].
В 1943 году по всей Белоруссии было открыто свыше 78 приходов. А за первые месяцы 1944 года только в Минской епархии было открыто 5 приходов [19]. К 1942 году число православных верующих достигало 12 миллионов человек, что составляло примерно 85 % от всего населения оккупированной Белоруссии (по данным белорусского епископата) [58, с.124].
Вновь открытые церкви владели различной величины земельными угодиями - от одного гектара при церкви в деревне Дрисвяты Вилейской области до 93 гектаров при церкви в деревне Новый Погост Браславского района той же области [33, л.л. 20, 40]. Число прихожан при действующих церквях было тоже различным, среднее количество прихожан по приходам составляло примерно тысячу. Одним из самых многочисленных приходов был приход церкви деревни Новый Погост Миорского района Вилейской области - три с половиной тысячи прихожан [33, л. 40].
Прихожане с радостью приветствовали открытие церквей. Особенно это характерно для Восточной Белоруссии. Люди радовались и несли в открываемые церкви сохранившиеся ризы, кресты, евангелия и другую утварь, энергично помогали при ремонтах храмов. Взрослые приводили в церкви детей и подростков [3].
Открытие храмов, как правило, проходило при большом скоплении народа. При открытии Покровской церкви в городе Витебске прихожане рыдали так сильно, что священник вынужден был сделать перерыв [3].
Во вновь открывшихся церквях прошло огромное количество крещений и венчаний. В первые три-четыре месяца оккупации города Минска было крещено 22 000 детей. Священники венчали сразу по 20-30 пар [1, с. 87]. Большинство прихожан ходило на исповедь. Самым характерным фактом деятельности православной церкви в Белоруссии было массовое крещение детей, от самых маленьких до 17 - 18-летних. Достаточно часто городские священники, окрестив детей своих приходов, выезжали в деревни. Они останавливались в какой-либо деревне и начинали крестить детей во всей округе, совершая ежедневно по 150-200 крещений [1, с. 87]. Во время архиерейских богослужений минские храмы были переполнены так, что нельзя было поднять руку перекреститься. Исповедовавшихся бывало так много, что приходилось вводить общие проповеди. Немецкие власти хорошо видели, что большие массы народа, в особенности крестьян остались верны православной вере. «Церкви переполнены молящимися, священники имеют так много дел, что едва с ними справляются, число причастников и детей, которых крестят, поразительно большое, верующие с усердием и самопожертвованием заботятся о ремонте и убранстве своих церквей, священные предметы, которые во время ограбления церквей большевиками были спасены и снова возвращаются ими в церковь. Церковные песнопения не забыты, и поэтому во всех приходах создаются церковные хоры, спрос на книги религиозного содержания так велик, что они моментально раскупаются, миссионеров повсюду встречают с почтением и доверием, стараются посильно заботиться об их благополучии, родители охотно доверяют своих детей священникам для религиозного образования», указывалось в Бюллетени Полиции безопасности и СД в сентябре 1942 года [Третий рейх и православная церковь //Наука и религия – 1995. – № 5. – с .22 -23].
В первые дни оккупации республики всем священнослужителям было приказано составить «клировые ведомости» - предоставить данные о состоянии храма, клира и прихода, заполнить личные анкеты священников и псаломщиков. Во время оккупации священнослужители вновь стали заполнять метрические книги, многие из которых велись с конца девятнадцатого века, и их ведение приостановили при Советской власти.
Весь православный клир, который служил в церквях и имел приходы, был зарегистрирован у оккупационных властей. Достаточно регулярно амсткомиссары специальными повестками вызывали священников на совещания, на которых они ставили в известность священнослужителей о последних распоряжениях немецких властей и обязывали священников зачитывать в церквях эти распоряжения и указы. Православное духовенство не имело права свободного передвижения по территории Белоруссии. Для любой поездки необходим был пропуск, который давался оккупационными органами власти после подробного объяснения цели поездки. Это не позволяло священнослужителям в полной мере осуществлять свою церковную деятельность.
Ограничили оккупационные власти и время проведения богослужений. В будние дни богослужения запрещались, а в воскресные дни богослужения должны были заканчиваться не позднее 8 часов утра [4]. Затем это распоряжение было смягчено. Были разрешены церковные службы в будни, однако их продолжительность была ограничена двумя часами.
Практически при каждой вновь открывшейся церкви создавались добровольные комитеты помощи бедным и жертвам войны. Так, в городе Минске каждая церковь 10% своего дохода перечисляла на помощь бедным [18]. А в Бобруйской округе в «Фонд помощи вдовам и сиротам», который помогал вдовам и сиротам, семьям сосланных Советской властью священников, ежемесячно перечислялось 2% с общей прибыли со всех церквей и добровольных пожертвований верующих [13].
В своей благотворительной деятельности православная церковь была тесно связана с БНС. Приветствовалось вступление в БНС священнослужителей–белорусов. Мотивировалось это тем, что истинные пастыри не должны отрываться от своей паствы. Отношения БНС с православной церковью в Белоруссии были отрегулированы на официальном уровне. В письме Генерального Комиссариата Белоруссии на имя Беларуской Самапомачи от 7 декабря 1943 года еще раз подчеркивалось, что организованные добровольные комитеты при церквях могут рассматриваться только как филиалы Беларускай Самапомачи [88, л.12]. В связи с этим на имя архиепископа Филофея от имени БСП было послано письмо с просьбой о предоставлении ежемесячных отчетов об оказании помощи населению со стороны православной церкви [88, л.12]. Этому предшествовали переговоры представителей БСП с архиепископом Филофеем, в ходе которых архиепископ отказался предоставлять отчеты, что было расценено БНС как работа, запрещенная письмом Генерального Комиссариата Белоруссии [88, л.13].
Православная церковь пыталась уйти из-под контроля БНС. Так, в конце 1943 года архиепископ Филофей обратился с письмом в Генеральный Комиссариат Белоруссии с предложением создать отдельный православный Благотворительный Комитет. Просьба была передана председателю БСП Ю.Соболевскому для решения данного вопроса совместно с архиепископом Филофеем. Деятельность комитета была разрешена, но он находился под строгим контролем не только Генерального Комиссариата, но и БСП.
В городе Минске существовал и миссионерский комитет, который духовно опекал беженцев и больных, который возглавлял архимандрит Серафим Шахмуть. Два священника этого центра опекали детские дома и больницы. Проводились богослужения и в лагерях для военнопленных. Единичными результатами таких служб являлось пострижение в монахи некоторых военнопленных.
В связи с открытием церквей требовалась церковная утварь. Для этого в городе Минске была открыта мастерская по украшению церквей, где изготавливали венки и цветы, женщины шили церковное облачение, получая за это 35 марок в месяц [3]. А в ноябре 1943 года Минский исторический музей передал через священника Николая Лапицкого белорусской православной митрополии в городе Минске церковную коллекцию из тридцати трех предметов. В коллекцию вошли Цветная триодь (1668 года), Антиох (1699 года), Триодь постная (1745 года), Служник (1748 года), Наука (1780 года) [83, л.л. 15,17].
Ширилась и издательская деятельность церкви. В начале 1944 года в Минске был издан “Настольный календарь белорусского православного крестьянина”. В нем были помещены основные сведения о православных святых, восходе и заходе солнца, долготе дня, описывался труд крестьянина, приводились евангелистские тексты. Подобный календарь вышел и в городе Гродно. Были подготовлены к печати учебник по закону Божьему и молитвенник. На 1944 год проектировался выпуск Нового Завета на славянском и белорусском языках, а также служника и требника.
Кроме того, каждое воскресенье по радио передавались церковная служба или концерт духовной музыки. Выступал по радио и митрополит Пантелеимон (Рожновский), который перед праздниками поздравлял верующих и призывал бороться за “самостоятельную Белоруссию” [3]. Два раза в месяц по радио транслировалась служба из церкви Преображенского монастыря города Минска. Службу отправлял архиепископ Филофей [3].
Особенно оживлялась церковная жизнь перед праздниками. К подготовительной работе привлекались женщины, церковные хоры. Уже в ноябре 1941 года по просьбе настоятеля Минского Петро-Павловского собора отца Иосифа Балая хормейстером Белорусского театра М.И. Николаевичем был организован митрополичьий хор, в который вошли лучшие певцы хора оперной группы Минского Белорусского театра [88, л. 22]. Хор исполнял в субботу Всенощную литургию в течение двух часов, по воскресеньям - архиерейскую литургию и проводил по две спевки в неделю [88, л. 22].Белорусский композитор Микола Куликович-Щеглов пригласил митрополичьий хор на создание программ для белорусского радиовещания. Программы включали в себя белорусские народные песни [88, л. 23].
В Петро-Павловском соборе города Минска был детский хор, в котором пело около тридцати детей. Хор считался любительским, но собор выплачивал на его содержание примерно 1 000 рублей в месяц. Из этих денег и платилось жалованье регенту хора Анастасии Федоровне Алексеевой [3].
В 1944 году широко отмечалось Крещение.
Убийство Вильгельма Кубэ положило начало изменению политики Генерального Комиссариата Белоруссии по отношению к православной церкви. Фон Готберг проявлял меньше интереса к церковным делам, чем его предшественник. Вся работа Генерального Комиссариата Белоруссии в 1944 году велась в направлении подписания писем к Патриархам и осуждения избрания Московского Патриарха. Но если избрание Сергия Московским Патриархом собор белорусских епископов осудил, письма к Патриархам подписал, но резко выступил против вмешательства государства в церковные дела. Письма к Патриархам были подписаны в трех экземплярах, переведены на немецкий язык и переданы в Генеральный Комиссариат для пересылки. Один экземпляр пересылался главам автокефальных церквей, остальные оставались в Генеральном Комиссариата на хранение [85, л.9].
К июню 1945 года на территории Белоруссии действовало три монастыря: в городе Гродно - женский «Рождества Пресвятой Богородицы», в Жировицах - мужской «Святого Успения», в городе Полоцке - женский Спассо-Ефросиньевский монастырь [91, л.75].
Центральное место в церковной жизни военной Белоруссии занимал Жировицкий монастырь, который находился в Барановичской области. В мае 1945 года в монастыре жило 25 монахов, одна треть из которых была нетрудоспособна (старики, один карлик и один душевнобольной) [93, л. 7]. В монастыре жили сапожник и портной. Монастырю принадлежало 9 гектаров луга и 22 гектара пахотной земли, монахи имели еще 9 гектаров луга, на которых выращивались зерновые культуры и картофель [92, л.58].
Жировицкий архимандрит Серафим Шахмуть, который был близким и доверенным лицом митрополита Пантелеимона, стал в годы оккупации попечителем всех вновь открывающихся храмов. Настоятелем Жировицкого монастыря в 1942 году стал Серафим Кудрявцев. Он заменил уехавшего в Гродно архиепископа Венедикта Бобковского. В годы оккупации Кудрявцев был участником Всебелорусского церковного собора. Неожиданно умер в июле 1943 года и был погребен за алтарем Явленской церкви в Жировицком монастыре [24]. После смерти Серафима Кудрявцева настоятелем монастыря стал игумен Боголеп (Анцух), который пробыл в этой должности с 1943 года по 1947 год. О нем известно мало: родился в 1911 году, в монастырь поступил в 23 года. После Серафима ему пришлось налаживать монастырскую жизнь. По его ходатайству перед Советской властью за Жировицким монастырем были оставлены те же угодья, что и при Польше [24].
На время немецкой оккупации возобновил свою работу 17 августа 1941 года женский Спассо-Преображенский монастырь в городе Минске, в котором жило двенадцать монахинь и пять священников, в том числе и архимандрит Серафим Шахмуть и Владимир Финьковский [3]. По благославлению протоиерея Иосифа Балая Михаил Гагаренко, выпускник пастырских курсов, приступил к работе по открытию в Минске Свято-Духова мужского монастыря. 15 мая 1942 году Свято-Духов мужской монастырь возобновил свою работу, главный храм которого был освящен архиепископом Филофеем. Настоятелем монастыря стал личный келейник митрополита Пантелеимона (Рожновского) Юлиан Троцкий, игуменом монастыря был Пантелеимон (Тумановский), в монастыре жили два послушника [110, с.25].
Возобновил свою деятельность на время и Ляданский мужской монастырь, находящийся в местечке Ляды Червенского района Минской области, штат которого по монастырскому Уставу состоял из 13 человек. В этот монастырь затем был выслан митрополит Пантелеимон [110].
С 1942 года возобновил свою деятельность Спассо-Евфросиньевский женский монастырь города Полоцка Витебской области. Монахини разместились в правом крыле монастыря, а в левом был лагерь для военнопленных. С разрешения немецких властей 23 октября 1943 года из города Витебска в Спасскую церковь были возвращены мощи преподобной Евфросиньи. Сначала мощи были помещены в Софийский собор, а оттуда торжественно перенесены в Спассо-Евфросиньевскую обитель [111, с.75]. На июнь 1945 года в монастыре было 50 монахинь возраста от 55 до 70 лет. Настоятельницей монастыря была игуменья Новикова [96, л.278]. При монастыре была лишь одна церковь, на территории монастыря сохранился один каменный дом, остальные здания были разрушены. Монастырь владел небольшим огородным участком в размере 2 гектаров, земельного участка у монастыря не было. Не было и хозяйственных построек, сельскохозяйственного инвентаря, скота и птицы. Годовой доход от приношений верующих составлял 90 000 рублей [96, л. 278].
Женский монастырь Рождества Пресвятой Богородицы, расположенный в г. Гродно Белостокской области (с сентября 1944 года – Гродненской области), насчитывал в июне 1945 года 65 монахинь. Игуменьей монастыря была Серафима Фирман. Все монахини были преклонного возраста [39, л.5].
Очень непродолжительное время действовал Ченковский монастырь в Гомельской области. Его открыли по пути своего следования архимандрит Серафим Шахмуть и отец Григорий. Они собрали тридцать сестер, из которых выбрали игуменьей монахиню Поликсению. Архимандрит Серафим постриг в рясофор Манефу Скопичеву. [Кривонос Ф. Житие священномученников Минской епархии (1-я половина XX века). - Минск, 2002. – с. 157]. К сожалению, не сохранилось данных ни о количестве монахов, ни о хозяйственной деятельности монастыря. Известно только, что в ходе карательных экспедиций оккупантов в сентябре 1943 года в Ченковском монастыре сожгли две церкви и жилые корпуса, монахинь разогнали, имущество их разграбили. Сожгли и свечной завод при монастыре [90, л. 21].
Оживление монастырской жизни явилось прямым следствием общего оживления церковной жизни в период оккупации. Это объясняется открытием церквей и воссозданием приходской жизни, общим повышением религиозности населения в годы войны.
После полного освобождения Белоруссии от оккупантов церковное строительство свелось к представлению в Комиссию по ущербу, причиненному немецко-фашистским режимом БССР всего нанесенного православным храмам ущерба. Было составлено 62 акта об ущербе учреждениям религиозного культа на сумму 86 091 230 рубля [89, л.6]. Затем начались аресты священнослужителей, хоть как-то замешанных в связях с оккупационными властями и белорусскими коллаборантами.
Церковную жизнь в Белоруссии возглавил по распоряжению Московской Патриархии архиепископ Василий Ратмиров - почетный настоятель Жировицкого монастыря. В сентябре 1944 года он был назначен архиепископом Минским и Белорусским, но пробыл на этом посту лишь до 1947 года, после чего был отправлен «на покой», где и находился до своей смерти в 1980 году.
Советские власти вовсе не стремились создать благоприятные возможности для православной церкви. В начале октября 1944 года в Минске состоялось республиканское совещание по агитации и пропаганде. Выступая перед партийным активом, П.К. Пономаренко говорил: «На освобожденных территориях расширили свою деятельность церковники. Священники пытаются восстановить в народе религиозные признаки. Имеются попытки расширить свое влияние. В ряде школ священники пошли проводить работу. В одной школе даже повесили икону. Товарищи, отправление всяких культов и нашу веротерпимость нельзя смешивать. Пусть они существуют, попы, но ведь мы должны заботиться, чтобы не поп стал фигурой, от которой будут зависеть поставки или весенний сев» [71, л. 239-240]. И вся политика Советской власти на освобожденных территориях была направлена на уменьшение влияния православия на население.
После освобождения Белоруссии отношения с православной церковью и представителями Советской власти велись в рамках регистрации церквей и духовенства. Этот процесс шел очень медленно. Во-первых, потому, что уполномоченные по делам религиозных культов до 1945 года не имели достаточных материальных возможностей для проведения регистрации церквей, а во-вторых, из-за нежелания отдельных представителей православного клира проходить регистрацию. Поэтому по состоянию на 1945 год можно говорить не столько о числе действующих православных храмов, сколько о количестве церквей, соборов и часовен, прошедших регистрацию [П. 3]. Регистрация проводилась для начисления налога, размер которого напрямую зависел как от земельного участка при церкви, так и от количества прихожан. Иногда налог составлял 12 000 рублей при годовом доходе священника 19 000 рублей [32, л. 14]. Поэтому около ста семидесяти церквей не были зарегистрированы в первой половине 1945 года.
Архиепископ Василий получил разрешение от Советской власти на открытие пастырско-богословских курсов. Открытие этих курсов произошло в 1945 году, то есть ровно через 100 лет после перевода Литовской семинарии из Жировицкого монастыря в город Вильно. В монастыре вновь возродилась духовная школа.
Это было связано с тем, что после освобождения Белоруссии вновь сложилась тяжелая обстановка с кадрами. К июню 1945 года по всей республике был один архиепископ Василий, 556 священников, 97 дьяконов, 378 псаломщиков. Самыми благополучными в этом отношении можно считать Барановичскую и Брестскую области. В каждой из них было более 100 священников, зато в Витебской области - 11, Полесской - 7, Бобруйской - 18, Минской - 36, Гомельской – 21 [96], [П.4]. Около 480 мест священнослужителей, включая низшее и среднее духовенство, в Белоруссии оставались вновь вакантны. Часть представителей православного клира либо покинули свои приходы, боясь репрессий, либо вовсе прекратили свою деятельность.
Удалось решить лишь одну проблему - открытия церквей, число которых увеличилось с 806 до 1044. Однако храмы распределялись по территории Белоруссии неравномерно. Больше их было в западных и центральных областях. Самое большое количество зарегистрированных на июнь 1945 года храмов было в Брестской области – 148, в Барановичской – 98, Пинской – 81. Зато в Полесской области насчитывалось 23 храма, Минской – 42, Молодечненской – 44. Наиболее неблагополучная область в этом отношении была Полесская. Правда, следует указать, что не всегда регистрация церквей задерживалась по причине нежелания духовенства или закрытия храма. Дело в том, что к июню 1945 года так и не был до конца сформирован институт уполномоченных по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР. Если в городе Минске наладить его работу удалось, то в освобожденных областях Белоруссии уполномоченные сталкивались, как уже было указано выше, с материальными трудностями при организации своей работы.
Не была решена и кадровая проблема. Бежавшие в июле 1944 года иерархи православной церкви и часть духовенства поставили Белоруссию в довоенное положение. Поэтому можно сделать вывод о том, что церковное строительство в Белоруссии в военный период было успешным лишь частично, основных проблем решить не удалось.
Патриотическая деятельность православного духовенства в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.) С. 6 - 30
