1943 год вошел в историю как переломный в ходе Великой Отечественной войны и всей второй мировой войны в целом. Он явился вторым этапом массового развертывания партизанской и подпольной борьбы, антифашистского движения на территории Белоруссии. Это нашло свое отражение в создании, развитии и слиянии между собой партизанских зон и краев. К концу 1943 года партизаны контролировали около 60% оккупированной территории Белоруссии [105, с.371]. К концу того же года власть оккупантов, по данным военных историков, в основном держалась лишь в городах и вдоль железнодорожных магистралей. В Витебской области одной из крупных партизанских зон была Ушчанско–Лепельская. Она занимала 3245 квадратных километров с населением 73 тысячи человек. А Борисовско–Бегомельская партизанская зона в Минской области занимала площадь около 6-ти тысяч квадратных километров с 1 088 населенными пунктами. Эту зону охраняло около 14-ти тысяч партизан. Там были восстановлены органы Советской власти, действовало советское законодательство [105, с.374].
Указанные факторы, а также решительный перелом настроений населения, рост его уверенности в скорое освобождение, изменение настроений коллаборантов, некоторая растерянность и дискомфорт в их рядах повлияли на настроение православного клира оккупированной Белоруссии.
Священник, пастырь, в силу установления церкви, должен был уклоняться от «мирской жизни», тем более активно участвовать в политической борьбе. Однако вышеперечисленные факты ставили православный клир в объективную ситуацию необходимости определить свою личную позицию в меняющейся общественно-политической обстановке. Пастырь не мог быть изолирован от паствы и не откликаться на настроение мирян.
Начало партизанского движения в Белоруссии поставило перед православным клиром нелегкую проблему выбора: либо разделять вместе с мирянами надежду на близкое освобождения от оккупантов, либо следовать установкам иерархов Белорусской Автокефальной Православной Национальной Церкви.
В Пасхальном обращении 1942 года митрополита Пантелеимона говорилось совсем иное: «У нашы дні ваенных часоў (рэчаіснасць – С.С.) парадзіла адно жудаснае з'яўленне, катораму бязбожныя бальшавікі...прысвоілі назоў «партызанства». А сапраўды гэтыя так названыя партызаны і ў нашы дні проста аматары злодзейства і разбою, ашукана прыкрываючы свой грабеж мірнага насельніцтва прычынай патрыятызму... Малю Вас, браты, усімі магчымымі сіламі і сродкамі адхіляйцеся ад такіх людзей, як ад насіцеляў пякельнага зла, ад якога... мы збавіліся вялікімі ахвярамі брацкага германскага народу» [22].
Будущим священникам после окончания курсов давали наказ: «Вы - будущие священники, разъехавшись на парафии, должны оказывать всяческую личную помощь немецким властям в борьбе с остатками советской нечисти и в произносимых вами проповедях должны воспитывать верующих, чтобы они не оказывали никакой помощи партизанам, считая это за Божьий грех как оказание помощи смутьянам» [3].
Однако следует отметить, что число священнослужителей, нарушавших тайну исповеди, было незначительным, а случаи доносов о дислокации партизанских отрядов со стороны приходских служителей культа были единичными.
Сотрудничество части православного клира с оккупационными властями нашло отражение в исторической литературе, в связи с чем автор не ставит перед собой задачи анализировать этот аспект деятельности православного клира, а лишь обращает внимание на неизвестные ранее белорусской общественности факты сотрудничества православного клира с оккупантами. Цель же данной работы – показать сотрудничество части православного клира с партизанами и подпольщиками, о чем ранее практически не было известно.
Неоспоримым, на взгляд автора, является тот факт, что определенная часть православного духовенства не приняла оккупационную власть и лояльно относилась к партизанскому и подпольному движению, следуя установкам Московской Патриархии.
«Пусть ваши местные партизаны будут для вас (верующих людей – С.С.) не только примером и одобрением, но и предметом непрестанного попечения. Помните, что всякая услуга, оказанная партизану, есть заслуга перед Родиной и лишний шаг к вашему собственному освобождению от фашистского плена, - писал будущий Патриарх Сергий в январе 1942 года, - Помните, что Родина не забывает вас. Итак, дерзайте, стойте мужественно и непоколебимо, содержа веру и верность, и зрите в спасение от Господа! Господь поборает и поборет за нас» [102, с.12].
В своем рождественском Послании от 13 декабря 1942 года Патриарший Местоблюститель Сергий указывал, обращаясь к архипастырям и населению оккупированных территорий: «Участник партизанской войны не только тот, кто с оружием в руках нападает на вражеские отряды. Участник и тот, кто поставляет партизанам хлеб, и все, что им нужно в их полной опасности жизни; кто скрывает партизан от предателей и немецких шпионов; кто ходит за ранеными и прочее. Не давайте врагу чувствовать себя хозяином вашей области, жить в ней сытно и безопасно. Пусть тыл для него будет не лучше фронта, где громит его наша Красная Армия»[102, с.39-40].
Рядовое духовенство не выступило открыто против партизанского и подпольного движения в Белоруссии. Часть из его состава знала о существовании партизанских отрядов, но и не доносила ни о месте их дислокации, ни на лиц, связанных с партизанами, хотя и не всегда помогала им.
Учитывая изменения политики со стороны Советского государства по отношению к православной церкви, ряд командиров партизанских отрядов в партизанских зонах поощряли открытие церквей, приглашали священников, разрешали ставить кресты. Делали они это, прежде всего, в пропагандистских целях, чтобы показать лояльность к церкви со стороны органов Советской власти и еще раз доказать местному населению, что вступление в партизанские отряды не оторвет их от религии. Согласно немецкого полицейского донесения, в одну из вновь открывшихся церквей в партизанской зоне прибыл партизанский отряд, и его командир молился так: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа! Братья и сестры! Бог есть и будет! Мы были временно задурманены, потому что пренебрегали Богом. Богу надо молиться. Молитесь за нас и за всех бойцов и партизан. Аминь!» [108 с. 96].
Приходские священники были очень тесно связаны со своими прихожанами через исповедь. Если в городах духовенство, даже в случае искреннего стремления, не имело возможности активно помогать партизанам, то в сельских приходах, особенно отдаленных, помощь партизанским отрядам со стороны священников была достаточно частым явлением.
Причинами, побудившими православное духовенство помогать партизанам и подпольщикам, были не столько прямые указания Московского Патриарха, сколько морально-нравственные качества и место проживания каждого священнослужителя. Не стоит упускать из виду и то, что часть православного клира Белоруссии оказалась более дальновидна и была уверена в победе Советского Союза в Великой Отечественной войне даже на начальном этапе военных действий, и поэтому открыто поддерживала будущих победителей в войне, заботясь тем самым о своей личной безопасности. Естественно, что, находясь в партизанской зоне, православный священник не мог не встречаться с партизанами, тем более что священник, используя свой авторитет пастыря, не мог отказать в помощи любому, кто к нему обратится. Для приходских священников достаточно частым явлением были посещения их и партизанами и полицейскими. Малейшая ошибка в поведении служителя культа могла повлечь за собой его гибель как от рук карателей, так и партизан. Священники, помогавшие партизанам и подпольщикам, хорошо понимали, что ставят под угрозу не только свои жизни, но и жизни всех своих близких.
Формы помощи были различны: снабжали продуктами, медикаментами, предоставляли кров для отдыха партизан, лечили их раненых, доставали документы, писали фиктивные справки, укрывали молодежь, участвовали в разведках и воевали с оружием в руках. Вступление представителей православного клира в партизанские отряды не было массовым, но единичные случаи имели место.
Священник Анатолий Гандарович из деревни Рабунь Куренецкого района Вилейской области не раз принимал у себя партизан, заданий от них не получал, но давал им продукты и место для отдыха. Партизаны хранили в доме священника тол, капсули и бикфордовы шнуры. Помогал священник и медикаментами [3]. Анатолий Анатольевич Гандарович родился в 1910 году в местечке Илья Ильянского района Молодеченской области в семье служащего. Когда началась оккупация, ему предложили работать в районной управе счетоводом. Но молодой человек узнал, что в Минск приехал епископ Филофей Нарко. Анатолий поехал к нему в феврале 1942 года, чтобы попросить разрешения сдать экзамены на священника и быть рукоположенным в сан. Родители будущего архиепископа Филофея жили в местечке Илья, его отец Евдоким был псаломщиком, а затем диаконом Ильинской церкви. До отъезда Владимира (будущего в монашестве Филофея) в 1942 году из родительского дома на учебу в Варшавскую духовную семинарию Анатолий хорошо его знал. На аудиенции в Минске просьба была удовлетворена. После посвящения Анатолий был направлен в местечко Крайск Плещенецкого района. На второй день после приезда священнику приказали явиться к шефу жандармерии, который обязал отца Анатолия в течение месяца ежедневно отмечаться в жандармерии, а затем два раза в месяц. Прятал священник бежавшего из Молодеченского лагеря военнопленных Мальцева Петра Павловича, который жил в его доме с октября 1942 по август 1943 года, а потом ушел в партизанский отряд «Боец» бригады имени Фрунзе. Отец Анатолий знал всех партизан из своей деревни, в каком доме они останавливались, но не доносил на них. Его арестовали в феврале 1946 года в городе Вилейка, и в октябре того же года Трибунал войск МВД приговорил священника по статье 63 – 1 УК БССР на 10 лет исправительно-трудовых лагерей с поражением прав на 5 лет. Реабилитирован в июне 1964 года.
Священник деревни Массоляны Крынковского района Белостокской области Анатолий Миссеюк неоднократно передавал продукты для партизанского отряда «Звезда» сначала через связного отряда Ивана Колосникова, а затем, после его ареста, через командира роты этого же партизанского отряда Николая Шишкина передавал для партизан яйца, сало, хлеб, самогон [4]. Отец Анатолий родился в 1917 году в деревне Старая Рудня Городнянского района Черниговской губернии. Его отец Иван Стефонович был сначала псаломщиком, а затем был рукоположен в сан и служил в Старорудненской церкви. Кроме Анатолия в семье было еще три сына - Евгений, старший, Иван и самый младший Виталий. В 1923 году семья выехала на свою родину в д. Межевичи ( тогда территория Польши). В 1925 году отец стал священником в местечке Деречин. В 1929 году юный Анатолий поступил в гимназию местечка Бельск, а через четыре года перевелся в гимназию местечка Дрогичин над Бугом. В 1939 году получил аттестат зрелости. После окончания гимназии преподавал в школах Закон Божий. В мае 1931 года женился на Савич Зинаиде Викторовне. В 1940 году у них родился сын Авенир, а в 1944 – Святослав. В сентябре 1939 года Анатолий решил поехать в Вильно, чтобы поступить на медицинский факультет Виленского университета, но проучился всего один месяц. После событий сентября 1939 года Виленский край вместе с Вильно перешел Литве, и Анатолий вернулся к семье, которая оказалась в Западной Белоруссии. По возвращении он был назначен Соколковским УОНО учителем начальной школы в деревне Юровляны и сразу же был направлен на месячные курсы, после которых был назначен директором начальной школы в деревне Гаркавичи Соколковского района, оде и работал до начала Великой Отечественной войны. Летом 1941 года Анатолий с женой и годовалым сыном переехал к отцу в д. Деречинок, где у отца был приход. Анатолий стал помогать отцу в церкви, в январе 1942 года получил сан диакона. В июле – сентябре 1942 года диакон Анатолий сдал при Белостокско-Гродненской консистории в городе Гродно экзамены на звание священника, и 21 сентября того же года был рукоположен архиепископом Венедиктом Бобковским в сан священника. Отец Анатолий продолжал работать псаломщиком при отце до января 1943 года. Именно тогда он получил назначение в Массолянскую церковь. К отцу Анатолию партизаны приходили по рекомендации местных жителей, которые были уверены в своем пастыре. Священник никогда не отказывал в доме народным мстителям. Партизаны отряда вместе с Николаем Шишкиным заходили к священнику перед и после задания для отдыха. В доме священника их кормили [4]. Руководством партизанского отряда "Звезда" священнику Анатолию Ивановичу Миссеюку была выдана справка о том, что он помогал партизанам отряда продуктами и что с его стороны «предательских дел и сотрудничества с оккупантами» не замечено [4]. Необходимо отметить, что такие справки партизанское командование выдавало крайне неохотно. Это было связано, на мой взгляд, с практической реализацией политики воинствующего атеизма. Период оккупации – это очень сложное и противоречивое время. Каждый день всякий, кто находился на территории врага, рисковал своей жизнью. Оккупационные власти обязали всех священнослужителей католиков и православных зачитывать в храмах приказы военных и гражданских оккупационных властей. Вынужден был это делать и отец Анатолий. Но зачитывая в церкви в апреле 1943 года приказ о мобилизации молодежи на работы в Германию, священник прятал своих молодых прихожан, рискуя не только своей жизнью, но и жизнью всей своей семьи. Закончилась Великая Отечественная война, но не закончились испытания отца Анатолия. Он был арестован органами НКВД 30 ноября 1945 года и заключен в Гродненскую тюрьму № 1. Священника обвинили в связях с немецкими властями и карателями, в антисоветском пособничестве и произнесении «проповедей антисоветского характера»[4]. Его судил военный трибунал. Не облегчили участь священника ни показания партизан и справки партизанского командования, ни показания прихожан, тех кому священник спас жизнь. Отец Анатолий несмотря на длительные допросы, некоторые длились с десяти утра до часа ночи, виновным себя не признал. Дело несколько раз отправлялось на доследование. Но 4 декабря 1946 года Судебной коллегией по Уголовным делам Гродненской области был приговорен по статье 72 б Уголовного Кодекса БССР и статье 64 Уголовного Кодекса БССР к семи годам исправительно-трудовых работ с поражением в правах на три года. В тот же день отец Анатолий пишет жалобу в Верховный Суд БССР, но 3 января 1947 года уже Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда БССР оставила приговор без изменения. Отец Анатолий после лагерей не вернулся на родину. Последнее известное мне место его проживания – город Рига. Отец Анатолий был реабилитирован 31 июля 1992 года. Знал ли молодой человек, молодой пастырь, которому на момент его рукоположения было 25 лет, о том, что его ждет? Конечно нет, но несомненно, он понимал, что не может остаться в стороне от жизни своих прихожан. И то, что именно прихожане рекомендовали партизанам не бояться заходить к священнику, говорит о том, что ему доверяли.
Принимали у себя партизан и братья Яссиевичи Афанасий и Георгий псаломщик и священник села Сидельники Порозовского района Брестской области. Начиная с 1942 года, к ним систематически с интервалом в неделю-две приходили партизаны, называвшие себя «москвичами». В 1943 году в канун Пасхи в дом Яссиевичей пришло примерно около десяти партизан. Отобедав, один из них вручил священнику отпечатанное на машинке воззвание Киевского и Галицкого архиепископа Николая Крутицкого. «Враг подвергает осквернению наши святыни, храмы божии. Во многих городах и селах они были превращены фашистами: в конюшни, в уборные, в кухни, застенки, где пытают арестованных…Святая церковь радуется, что на святое дело восстают народные Герои - Славные Партизаны. Дорогие братья и сестры! Вас всех святая церковь пламенно зовет: помогайте чем можете этим героям выполнять их святое деяние», - прочел священник [42]. Тогда же Афанасий вручил партизанам 100 немецким марок и пару белья [4]. Судьба этого человека драматична. Он родился на Волыни в 1890 году в семье псаломщика. С 1908 по 1912 год учился в Житомирской семинарии, после чего один год работал народным учителем в городе Мценске. Его брат, Георгий, служил в Мценске священником. До 1922 года жил у брата, был у него в церкви псаломщиком. В 1934 году брата перевели священником в церковь деревни Сидельники Порозовского района, Афанасий поехал за братом. Всю оккупацию братья прожили вместе в деревне Сидельники: Георгий был священником, а Афанасий – псаломщиком в церкви. В 1945 году Афанасий был рукоположен и отправлении священником в деревню Новый Двор Порозовского района Гродненской области, в 1946 году вновь приехал в Порозово. В период оккупации братья как могли пытались спасти своих прихожан. В их доме нашла приют Попова Екатерина Алексеевна, жена советского офицера, которая не успела выехать в тыл. В июне 1942 года Афанасий пригласил ее пожить в их доме. Там она пробыла всю оккупацию, в 1944 году в г. Уфе Екатерина Алексеевна нашла в госпитале мужа – Суздальцева Федора Васильевича - и в январе 1945 года уехала с ним в город Чкалов. Живя в доме священника, Попова была живым свидетелем всего происходящего. В дом приходили не только партизаны, но и каратели и полицаи. В этом была специфика оккупационного периода. Тем не менее Яссиевича Афанасия арестовали в 1951 году, обвинили в тесных связях с жандармерией и антисоветской пропаганде. Как и многим арестованным после войны служителям культа ему не помогли показания Поповой, которая не подтвердила его антисоветской деятельности, а говорила о том, что священник Афанасий знал, что она жена советского офицера, и что в дом часто приходили партизаны. В декабре 1951 года Афанасий Яссиевич был приговорен к 25 годам с конфискацией имущества и отбытием наказания в особом лагере МВД. Наказание отбывал в Ангарлаге Иркутской области. Был освобожден в июне 1956 года, а в сентябре 1992 был реабилитирован за отсутствием состава преступлений.
А священник деревни Блячино Клецкого района Барановичской области Николай Александрович Хильтов [П.9] постоянно помогал разведывательной группе под командованием Михаила Шершнева из бригады имени Василия Ивановича Чапаева, действовавшей в той же области. Осенью 1942 года после выполнения задания диверсионная группа из пяти партизан останавливалась в доме отца Николая. И в это время стало известно, что в деревню приехали немцы. Пришлось священнику запереть в одной из комнат дома партизан, а в другой принимать карателей, которые, побыв недолго в доме священника, вскоре ушли. Священник обеспечил Михаила Шершнева «западной» одеждой, добыл ему пропуск и паспорт, не раз выдавал командира диверсионной группы за своего племянника. Не раз указывал отец Николай расположение полицейских засад. В ноябре 1942 года при перестрелке с карателями Николай Анохин погиб. Его тело принесли в дом священника, отец Николай совершил над ним погребальный обряд, после чего партизан был захоронен в гумне священника. Через некоторое время партизаны перезахоронили разведчика в центре деревни Блячино [109].
4 января 1944 года отец Николай Хильтов написал письмо командиру партизанского отряда Еременко из той же бригады, где поздравил его с праздником Рождества и просил прислать к нему Мишу Шершнева, тяжело переживавшего смерть своего командира Н.А Анохина, в «дом отдыха для физически и психически больных». Этот «дом отдыха» был создан отцом Николаем Хильтовым при церковном доме, там партизаны не раз поправляли свое здоровье [42].
Сотрудничал с партизанами и отец Иоанн Курьян, служивший в одном из приходов Минской области. К последнему в дом часто заходил офицер немецкой армии, служивший капелланом, и предупреждал отца Иоанна о готовящихся карательных акциях против партизан, а тот в свою очередь передавал сведения связному партизанского отряда Александру Даниловичу Волохоновичу [31].
Был связным партизанского отряда имени Григория Котовского Ильянского района Вилейской области, а позднее вступил в партизанский отряд имени Михаила Фрунзе, действовавший на территории той же области, и священник деревни Латыголь Виктор Васильевич Бекаревич [П.10]. В феврале 1944 года отцом Виктором Бекаревичем было передано подпольному Молодечненскому РК КП(б)Б и подпольному РК ЛКСМБ 5 100 рублей [45]. Штабом партизанского движения БССР 24 ноября 1944 года отцу Виктору была выдана официальная справка о том, что он работал связным партизанского отряда имени Григория Котовского с 1 мая 1944 года по 28 июня 1944 года [45].
Протоиерей Василий Данилович Копычко - благочинный Гомельского округа являлся партизаном партизанской бригады имени Вячеслава Молотова, действовавшей на территории Пинской области [П.11]. Василий Копычко собирал сведения о противнике, вел значительную работу среди населения по поддержке партизанского движения. Отец Василий организовал среди крестьян сбор одежды, обуви, продуктов питания для партизан. Он распространял сводки Совинформбюро. Во время готовящейся карательной экспедиции против партизан отец Василий не только предупредил об этом население, но и ушел вместе с людьми в партизанский отряд [46].
Протоиерей Михаил Фомич Скрипко - настоятель Негневичской церкви Лидского благочиния Барановичской области был связным партизанского отряда имени Вячеслава Молотова [46].
Протоиерей Александр Романушко - настоятель Мало-Плотницкой церкви Логишинского района Пинской области не раз участвовал в боевых операциях. Он ходил в разведку, был в полном смысле партизанским батюшкой. Летом 1943 года родственники убитого партизанами полицейского искали священника для отпевания покойного. Один священник отказался, а отец Александр согласился. На кладбище была выставлена вооруженная охрана. Все приготовились слушать отпевание. Обведя глазами собравшихся, отец Александр, обращаясь к матери и отцу убитого, сказал: «Не наших молитв и «со святыми упокоения» своей жизнью заслужил во гробе придлежащий. Он - изменник Родины и убийца невинных детей и старцев… Вместо «Вечной памяти» произнесем же «Анафема» [100, с.14]. Среди изумленных собравшихся установилась мертвая тишина. Все сказанное священником прозвучало очень смело и могло повлечь за собой его гибель. Но отец Александр, подойдя к полицейским, продолжал: «К вам, заблудшим, моя последняя просьба: искупите перед Богом и людьми свою вину и обратите свое оружие против тех, кто уничтожает наш народ, кто в могилы закапывает живых людей, в Божьих храмах заживо сжигает верующих и священников»[100, с.14]. Потрясенные полицейские не тронули служителя церкви. Слова священника потрясли и прихожан. Они говорили, что если уже священники взялись за оружие, то им сам Бог велит идти в партизаны. И на самом деле, партизанский отряд вскоре получил пополнение.
Протоиерей Александр Романушко участвовал в партизанском движении с лета 1942 по лето 1944 года. Из его письма, посланного осенью 1944 года митрополиту Алексию, следовало, что число священников в Полесской епархии уменьшилось на 55% в связи с расстрелами многих из них фашистами именно за содействие партизанам [27, с.43].
Не раз приходилось священникам писать справки о том, что подозреваемые в связях с партизанами люди «глубоко верующие и не имеющие к партизанскому движению никакого отношения». Выдавая такие справки членам сельских советов, работникам советских учреждений, включая и работников советской милиции, священники Михаил Гапоник из деревни Девятковцы Берестовицкого района Белостокской области, священник деревни Новый Двор Василишковского района Барановичской области Ефстафий Балабушевич, священник Владимирской церкви города Гродно Юлиан Миллер спасали жизни не только партизан и подпольщиков, но и их родных [4]. Священник Михаил Гапоник был наказан немецкими карательными органами за фиктивные справки, выданные десятку человек, штрафом на 1 000 немецких марок [4].
Следует подчеркнуть, что написание справок было самой распространенной формой помощи населению со стороны православных священников. Священник села Заберезье Воложинского благочиния Барановичской области Евстафий Кондратьевич Баслык обнаружил в церковном архиве старую церковную медную (для лака) печать с изображением храма с крестами и со славянской надписью кругом: «Заберезская Свято-Благовещенская церковь». Пользуясь этой печатью, священник стал выдавать удостоверения о том, что «предъявитель сего, гражданин ..., проживающий в деревне..., что и удостоверяется”. Затем отец Евстафий ставил печать и подписывался. Священник выдал не один десяток таких удостоверений, в том числе и председателю Заберезского сельского совета Ивану Васильевичу Ковалевскому, активистам Ивану Стаселовичу и Антону Богуцкому [30].
Более двух десятков подобных справок выдал священник Грудово-Хожово-Полчанского прихода Молодечненского района Вилейской области Николай Гуринович [3]. Свои действия он объяснял просто: «Я не был всемогущим и всесильным. Я был только одиноким, единственным, в своем искреннем желании помочь обреченным людям - единственным не убоявшимся подать свой голос в защиту невинных людей. То, что считал целесообразным и нужным, в то время я делал так, как говорило мне мое сердце» [3].
Прямо ходатайствовали за арестованных по подозрению в связях с партизанами священник Гончарской церкви Лидского района Барановичской области Николай Устинович и священник деревни Олекшицы Крынковского района Белостокской области Иоким Лещинский [4]. Не выдал партизанскую связную Елену Шемелевскую отряда Забелина и гродненский священник Федор Выборнов. Елена Шемелевская использовала квартиру отца Федора для встречи со вторым связным [4].
Иногда священникам удавалось спасти население от гибели. Так, настоятель церкви села Сверцевичи Иван Иванович Рожанович, узнав о карательной акции против партизан, сообщил об этом партизанскому командованию. Последнее послало к карателям церковную делегацию с жалобой на партизан, подчеркнув при этом их значительные силы. Делегация просила карателей защитить мирное население от «бандитов». Главой делегации был отец Иоанн, которому удалось убедить карателей отступить [100, с.14].
При перестрелке между партизанами и немцами жители прихода Гончарской церкви Лидского района Барановичской области, который возглавлял отец Николай Устинович, ушли в лес, а священник остался. Каратели стали спрашивать его о партизанах, и отец Николай пояснил, что в деревне нет партизан. Тогда немцы повели священника под конвоем через всю деревню, предупредив, что если будет хоть один выстрел, то священника убьют, а деревню сожгут. В зловещем сопровождении отец Николай прошел через всю деревню. Выстрелов не было, жители остались живы [4]. Отцу Николаю в ту пору не было еще 30 лет. Он родился в 1916 году в слободе Метера Владимирской области в семье белорусов. В 1924 году семья переехала в Лиду, мальчик пошел учиться в Лидское народное училище, в 1927 году Николай становится учеником государственной гуманитарной гимназии имени Карла Хаткевича, которую закончил в 1936 году. В следующем году он становится студентом Варшавского университета богословского факультета, где успел отучиться всего два курса. После событий 1939 года вернулся в Лиду, где работал и секретарем Лидского отделения рабочей гвардии, школьным завхозом, директором детской технической станции. Через неделю после начала Великой Отечественной войны Николай пришел в Жировичский монастырь, где его рукоположил в сан священника епископ Венедикт Бобковский с разрешения митрополита Пантелеимона Рожновского. После рукоположения он получил место в Гончарской церкви. Отец Николай был арестован в 1943 году охраной железнодорожного разъезда Лида - Гончары и был доставлен в тюрьму в военный немецкий городок на южной окраине г.Лида. Через трое суток был переведен в Лидскую городскую тюрьму, где просидел с 18 августа по 2 сентября 1943 года. Отец Николай в совершенстве владел немецким языком и допросы велись без переводчика. Священника пытались уличить в связях с партизанами. По словам священника, у него с командиром партизанского отряда была договоренность, чтобы избежать репрессий или доноса соседей, отец Николай мог заявить о приходе партизан, после того, как они уходили в лес. Через три часа допроса немцы священника отпустили, но по возвращению домой арестовали вновь и продержали в одиночной камере шесть дней без допроса. Основания подозревать священника были. В 1942 году немцы в Гончарах арестовали отцов партизан – Дайнеко Александра и Митюкевич Казимира. Родственники пришли за помощью к отцу Николаю. После его заступничества арестованные были освобождены. Священник защищал родителей партизан, и не раз за них просил. Куделе Елизавете Юльяновне сказал прямо, что будет ее защищать. На протяжении 1942 -1943 гг. партизаны систематически навещали дом священника. Матушка на ночь готовила еду, зная что партизан необходимо будет покормить. В 1942 году к отцу Николаю пришел Дивлюк Степа Игнатьевич и попросил помочь спасти его родственника Дикевича Николая Ипполитовича от расстрела. В тайне от всех священник сходил на отдаленный хутор, сфотографировал для паспорта Дикевича. Через время отцу Николаю удалось достать документы для своего тезки, и человек остался жив. За связь с партизанами арестовали жителя д. Гончары Кумпяка Виктора Петровича. Отец Николай научил как отвечать на вопросы, сказал ни в чес не признаваться. Священник поехал вместе с Виктором на допрос и ожидал его в коридоре. Такое внимание и заступничество со стороны священника спасло Виктора Петровича и от расстрела и от высылки в Германию. В 1942 – 1943 годах по инициативе священника возле близлежащих к д. Гончары деревнях было поставлено пять крестов мира, чтобы было видно, что жители – православные. С осени 1943 года в д. Гончары стоял немецкий опорный пункт, и священник поддерживал отношения с комендантом этого отряда Вайтгертнером. Именно через него отец Николай при возможности возвращал паспорта, которые отбирались немцами при облавах. В День Победы над гитлеровской Германией в Гончарской церкви состоялось богослужение. Васильев Николай Александрович в годы войны был начальником штаба партизанского отряда «Искра» бригады имени Кирова и на следствии говорил, что отец Николай помогал партизанам, но связным не был. Да, и отца Николая арестовали в 1950 году, обвинили в антисоветской деятельности и сотрудничестве с немцами. 14 августа 1950 года отца Николая Устиновича приговорили к 25 годам исправительно-трудовых лагерей и отправили в Воркуту. Затем срок снизили до 15, затем до 10, а затем до 7 лет. На момент оглашения приговора священнику было 34 года.
Укрывали православные священники и молодежь, которая по приказам оккупационных властей подлежала угону на работы в Германию. Высшие церковные иерархи призывали молодежь добровольно уезжать в Германию, а приходские священники прятали в своих домах молодых людей. Достаточно часто, выполняя распоряжения высшей церковной власти, на службе в церкви священники зачитывали приказы об угоне в Германию молодежи, а после служб предоставляли молодым людям убежище.
А священник села Милевичи Ленинского района Пинской области Евгений Крокас во время оккупации активно сотрудничал с партизанским отрядом имени Клима Ворошилова, указывал направление движения немецких войск [П.12]. В 1943 году отец Евгений зачитал своим прихожанам обращение «К белорусскому народу Верховного Совета БССР» [П.13],[53].
Многие из партизан нуждались в медицинской помощи. Жена священника Николая Хильтова делала партизанам перевязки. Священник Борис Константинович Кирик, служивший в деревне Ятра Кореличского района Барановичской области, наряду с духовным образованием имел еще и медицинское - он был фельдшером. Отец Борис под полом своего церковного дома выкопал огромный погреб, где устроил госпиталь для партизан на десять коек [25]. Родной брат Бориса Кирика - Павел Кирик был секретарем епископа Афанасия Мартоса в городе Новогрудке. Борис Константинович Кирик выписывал рецепты, и Павел Константинович Кирик получал по ним лекарства в городской новогрудской аптеке через знакомую фармацевтку Сосиновскую, являвшуюся дочерью священника. Еженедельно Борис Константинович Кирик приезжал к брату за лекарствами [25]. Для содержания подпольного госпиталя требовались не только медикаменты, но и добровольные помощники, которые набирались из членов прихода. Это требовало от жителей села Ятры соблюдения правил конспирации, а от священника - таланта организатора и большого доверия к прихожанам. Одного доноса было бы достаточно для гибели всей деревни. Вышеуказанное свидетельствует о том, что священнослужители, помогавшие антифашистскому движению, имели свою агентурную сеть, о которой практически не известно белорусским исследователям.
Война очень резко развела людей по обе стороны баррикад. На каждой из сторон оказались вольные или невольные участники этой войны. И если священнослужители, помогавшие партизанскому и подпольному движению, подвергались репрессиям со стороны оккупационных властей, то священники, сотрудничавшие с нацистами, опасались расправы со стороны антифашистских сил.
Священнослужителям, которые сотрудничали с оккупационным режимом, партизаны выносили смертные приговоры. По приговорам партизанских судов были казнены 7 февраля 1943 года священник Борис Мацкевич (город Речица Полесской области), 21 февраля 1943 года - священник Даниил Кунцевич (приход неизвестен). Некоторые священнослужители, опасаясь мести со стороны партизан, переезжали в другие приходы. Так, в 1943 году после убийства партизанами коменданта немецкой жандармерии Найгарда в деревне Новый Двор Василишковского района Барановичской области священник Евстафий Балабушевич, боясь партизан, переехал в деревню Порозово Брестской области [4].
Всего за годы оккупации партизанами были убиты 42 православных священника. Среди них были Анатолий Серпов, убитый в 1942 году (Поставский район Вилейской области, приход неизвестен), священник Вячеслав Малашко, заживо сожженный около городского поселка Бегомль Минской области в том же году. Священник Оладко был убит в Восточной Белоруссии в 1942 году (приход неизвестен), священник Антон Калиновский - в приходе Валовцы Горецкого района Могилевской области в 1943 году, священник Николай Скабей - на Полесье в 1943 году. В том же году был расстрелян священник Николай Деруга с сыном Вениамином [80, л.64; 58, с.116-117]. Партизаны расстреляли отца Николая после оглашения указа немецких властей об угоне людей в Германию. Затем был расстрелян и его сын Вениамин. Оба похоронены в деревне Орля Желудокского района Барановичской области[31].
Известны случаи поджога партизанами церквей и домов священников. Так, в доме отца Сергея Павловича Белайца в деревне Явор Дятловского района Барановичской области немцы хотели разместить полицейский гарнизон. Тогда партизаны сожгли дом священника, а отец Сергей перешел жить в другую деревню, куда к нему неоднократно приходили партизаны. За март - апрель 1944 года партизаны сожгли церкви в Браславском, Вилейском и Поставском районах Вилейской области [20]. При зачистке территории партизанами была сожжена церковь в деревне Сватки Мядельского района Вилейской области [58, с. 118].
5 июля 1943 года подорвался на партизанской мине отец Иван Кушнер. Иван Кушнер поехал на встречу с епископом Смоленским найсвятейшим Степаном, чтобы привезти того в город Минск для решения церковных дел. По дороге машина подорвалась на партизанской мине. 8 июля 1943 года Иван Кушнер был похоронен на военном кладбище в городе Минске. На похоронах с речами выступили митрополит Пантелеймон, магистр богословия священник Михаил Севба, магистр богословия Николай Лапицкий, архиепископ Филофей и священник Никифор Пыск [14].
Всякая связь с партизанами жестоко каралась оккупационной властью. Гитлеровцы не только давали разрешения на открытие церквей, но и безжалостно сжигали их, если была замечена связь с партизанами. Так, в Освейском районе Витебской области при проведении карательных акций было сожжено пять церквей [86, л.22]. В октябре 1943 года в деревне Доры Воложинского района Барановичской области каратели уничтожили 106 человек, из них до этого 26 были согнаны в церковь и там заживо сожжены [26].
Такая же страшная участь была уготована и жителям деревни Вулька Лунинецкого района Пинской области. Всех оставшихся в живых сорок семь жителей деревни, включая и семью священника, согнали в церковь. Очевидец этих событий Шахнович вспоминает, что в храм ворвались около шестидесяти немцев. Они избивали людей и расстреливали иконы, затем забросали церковь бутылками с зажигательной смесью. «Возвысились десятки живых огоньков, высоко к кресту, сповитому дымом. Поднялся гул, словно где-то далеко звонят колокола. Прошла еще пара минут ада в крике мучающихся, гул огня и золотистые искры, словно обильный снег, посыпались на пол, а вслед за ними и головни. В выси, в центральном куполе пламя своей огненной косой подкашивает покрытые золотом декорации и иконы. Они, заблестев в огне, посыпались вниз. Размещенные на выступах два резных ангела опустились вниз как живые, с распростертыми крыльями, обломав их при падении. Ударившись об пол, ангелы разбились на части. Пониже, на стене, была большая картина «Страшный суд». С переливами падает свет на нее от ярко пылающих стен. Картина была нарисована более ста лет назад. Центральный свод вверху затрещал, заскрипел и рухнул, поднимая свист и гул. Рухнул купол и остатки стен, обнажив трупы замученных. Завершив «акцию» в этой деревне, каратели пошли дальше» [86, л.72-74].
Священник Иоанн Семенович Лойко был настоятелем церкви во имя Покрова Богоматери в д. Хоростово, которая находилась в партизанской зоне. В 1942 году во время храмового праздника после богослужения о.Иоанн благословил своих сыновей Владимира, Георгия и Александра перед уходом их в партизанский отряд: «Мое оружие на враги Крест святой, а вы будьте богом хранимы и честно служите Батьковщине» [100, с.7]. В первых числах февраля 1943 года фашисты силами нескольких полевых армейских и эсесовских дивизий, усиленных сводным батальоном полицейских предприняли одну из крупнейших карательных операций по уничтожению партизан, а в действительности мирного населения. Только в Пинской области в ходе этой операции было сожжено около семидесяти деревень и четырнадцать православных церквей. 13 февраля каратели завершили окружение партизанской зоны. Штаб партизан принял решение не принимать бой, а выходить из окружения с наименьшими потерями. Отец Иоанн решил остаться со своими прихожанами. 15 февраля, перед Сретеньем Господним богослужение в церкви началось как обычно около шести часов утра. Через некоторое время послышались выстрелы, и собравшимся в церкви стало ясно, что каратели окружили село. Отцу Иоанну передали, что фашисты сказали всем идти в церковь на молитву. Вскоре храм был переполнен, но никого назад не выпускали. Почувствовав опасность, священник в кратком слове призвал всех присутствующих усердно помолиться и причаститься Святых Тайн. Во время народного пения «Верую» в храм ворвались фашисты и стали силой выводить из церкви молодых женщин и девушек. Отец Иоанн обратился с просьбой к офицеру дать возможность закончить богослужение. Один из эсесовцев толкнул священника, и тот упал на царские врата. Стоящие вокруг видели, как в двери храма вбивались гвозди, а к погосту уже подъезжало несколько саней с соломой. Из показаний полицейских, которые участвовали в акции уничтожения, в горящей церкви люди пели молитвы: «Тело Христово примите, источника бессмертного вкусите» [100, с.7]. Более 300 обугленных трупов было зарыто в сожженном селе Хоростово. В одной из могил заживо сожженный священник Иоанн Лойко, крестьянка Анастасия Корж с тремя малыми детьми, из которых один грудной, семья Константина Козловского из пяти человек, 90-летний дед Данилевич, и много других невинных женщин, стариков и детей.
Во время карательных экспедиций по Гомельской области были сожжены церкви в селах Прибытки, Бабовичи, Ларищево, Поколюбичи, Скиток Гомельского района [90, л. 20, 21]. В годы оккупации в городе Гомеле были сожжены церковь Рождества Богородицы, вновь отстроенная церковь Александра Невского и собор со всей утварью [90, л.99].
Полностью уничтожили каратели на Гомельщине церкви в селах Заполье, Заболотье, Старое Село, Кистени, Гадиловичи, Лучине, Турске, Збарове Рогачевского района, городе Жлобине. Многие церкви перед сожжением осквернялись: взрывались полы, разбивались иконы [90, л.99,190]. А всего за годы оккупации по распоряжению немецких властей было сожжено 21 церковное здание [95, л.97].
Все, что находилось на оккупированной нацистами территории Белоруссии, объявлялось собственностью третьего рейха, и гитлеровцы не делали различий между светскими и духовными учреждениями. Если оккупационные власти считали необходимым, то церкви использовали под здания тюрем и концентрационных лагерей для содержания военнопленных. Так, в селе Романовичи Гомельской области осенью 1943 года в церкви Николая Чудотворца содержалось около ста человек [95, л. 20]. В Чечерском районе Гомельской области немцы, предварительно разграбив Спассо-Преображенскую и Кладбищенско-Георгиевскую церкви, уничтожив плащаницы и около двадцати икон, написанных монахами и живописцами Киево-Печерской Лавры в восемнадцатом веке, превратили эти храмы в лагеря для военнопленных [90, л.207].
Нелегко сложились судьбы многих священников-патриотов. Был угнан в Германию в концентрационный лагерь иеромонах Сергий из Жировицкого монастыря. Судьба его неизвестна [63, с.274]. Священник Александр Волосович был отправлен в лагерь за то, что его сын был в партизанах [58, с.123]. Вывезены немцами в 1943 году священник Михаил Федорович Кашеля, псаломщик Раковичской церкви Всеволод Иванович Олеханович [35, л.92; 36, л.29]. Известны случаи угона в Германию родственников священнослужителей. В том же 1943 году немцы выслали в лагерь мать и отца жены священника Николая Устиновича [4].
Если кто-либо из священников был замечен в связях с партизанами, то его ждала смерть. После получения санкций архиепископа Филофея был зверски замучен священник Владимир Назаревский (Полоцкая епархия), который сотрудничал с партизанами, а те в благодарность за это сотрудничество вспахали священнику ночью огород. Уже утром он был арестован. Был подвергнут аресту и казнен девяностодвухлетний Александр Волосович за отказ сотрудничать с оккупационными властями [104].
Осенью 1943 года был расстрелян немцами священник Николай Иванович Михайловский - настоятель Свято-Воздвиженской церкви деревни Рогозино Жабинковского района Брестской области. Против его воли немецкая военная часть заняла храм и устроила там свой пост. Некоторых жителей деревни подвешивали на оконных железных решетках и издевались над ними, въезжали в храм на лошадях. Отец Николай заявил протест высшим немецким властям в городе Бресте. После этого он был схвачен, его заставили выкопать на церковном погосте себе могилу, подвесили на решетке церкви и избивали, затем еле живого поставили на колени на край могилы и расстреляли [44].
За связь с партизанами был расстрелян священник Новик с женой и детьми, семидесятидвухлетний протоиерей Павел Сосновский. После зверских пыток расстрелян и сорокасемилетний священник Павел Щерба (приходы неизвестны) [58, с.122].
Отец Косьма Петрович Раина, настоятель церкви в селе Хойно Жабчицкого района Пинской области, говорил на отпевании казненных фашистами жителей села Невель того же района Пинской области: «Мы верим, что по молитвам Святой церкви они получат со святыми упокоение, верим, что память о погибших сохранится не только в наших сердцах, но и в сердцах тех, кто будет свободно жить на этой земле, где пролита их невинная кровь» [100]. Только при помощи партизан отцу Косьме удалось уйти в партизанский отряд и тем самым избежать смерти. Протоиерей Косьма Петрович Раина был благочинным Пинского западного округа. В годы оккупации он не прекращал богослужений. Как вспоминает его сын Павел Раина, в начале 1942 года отца Косьму пригласил к себе районный бургомистр и настойчиво потребовал, чтобы в молитвах не было упоминания о здравии московского церковного чиноначалия, а молитва «О стране нашей, властех и воинстве ея Господу помолимся» была изменена со словами:»Об освобожденной стране Российской и победоносном германском воинстве Господу помолимся», как и указывалось в циркуляре Пинской духовной консистории [100]. Однако священник в пасхальную ночь 1943 года при огромном стечении народа прочитал обращение митрополита Николая к населению временно оккупированной территории. В проповеди, обращаясь к прихожанам, отец Косьма сказал: «…Воля Божия не в постановлениях оккупантов, а в заповеди Господа нашего Иисуса Христа любить друг друга и помнить всегда, что «нет больше той любви, кто душу положит за други своя». Воля Божия не в приказах фашистов, а в призывах родной Русской Православной церкви к нашим верующим сердцам, чтобы в этот грозный час на ниве церковной как можно меньше было пустоцветов и каждое живое сердце расцветало лучами милосердия к нашим братьям, которые с оружием в руках защищают нашу православную веру и Отечество. Братья! Кто чем может и когда может, помогайте народным мстителям в их добром и великом деле! И главное, все делайте «не воздыхающе, а всегда благодарящее Бога, который видит всея сердечная твоя и воздаст ти сторицей в день последний твой...» [100]. 9 октября 1943 года на рассвете фашисты окружили село Хойно. Отец Косьма был в церкви, ему приказали разоблачиться и следовать в полицейский участок. У священника отобрали документы, сказав, что больше они ему не понадобятся. Отец Косьма понял, что пришел его последний час. Проходя мимо церкви, священник упал на колени и стал молиться, конвоиры были чехами, и увидев, как истово молится священник отошли в сторону, чтобы к не мешать. Как позднее вспоминал сам священнослужитель, он не помнил, сколько времени длилась его молитва. Но когда поднялся на ноги, то увидел, что рядом нет никого. Встав с колен, он перекрестился и ушел в сторону густого леса. За несколько дней до новогодних праздников, командир партизанского отряда имени Кирова Неделин пригласил священника принять участие в новогоднем митинге. Вот как описывает это событие сам отец Косьма: «…На обширной поляне напротив землянки штаба, строились по ротам богатыри-партизаны. Сопровождающий меня начальник штаба заметив, что я ищу кого-то глазами, понял меня без слов, указал мне на стоящих справа от нас разведчиков, среди которых я увидел своих сыновей Петра и Павла. В неописуемой радости забилось мое сердце… Начался новогодний митинг… И вот пришла очередь и мне сказать слово: «Дорогие братья, все мы сыны одной великой Родины, любовь к которой ныне собрала нас здесь встретить наступающий Новый, 1944 год. Недалеко тут за нами наши матери, дети и жены, которые ждут от нас защиты от врага, пришедшего отнять у нас хлеб и всех нас превратить в рабов. Но наша летописная Белорусская земля всегда была богата чудо-богатырями… Я знаю, что у некоторых из вас есть французские винтовки времен первой Отечественной войны 1812 года. О чем это говорит? Наши прадеды также защищали свой дом и защитили его. Я знаю, то у многих из вас не только немецкие автоматы, но и пулеметы, а это говорит о том, что вы – те же чудо-богатыри, которые в наступающем году, я верю, освободят свою родную землю от фашистской нечисти. И в этом великом деле да поможет нам Бог! С Новым годом, милые и дорогие мои! Последние слова покрылись могучим троекратным «ура»… [100]. 15 ноября 1944 года командир партизанского отряда имени Кирова Неделин написал характеристику на священника Косьму Раина, в которой указывалось, что он оказывал всенародную помощь партизанам, действовавшим в тылу врага, доставлял в партизанские отряды разведданные, призывал население оказывать содействие народным мстителям. Проявил себя как подлинный патриот нашей Родины. За участие в партизанском движении Кузьма Петрович Раина был награжден боевыми медалями «За победу над Германией» и «Партизану Великой Отечественной войны» I сепени.
За связь с партизанами была расстреляна осенью 1943 года немцами семья священника деревни Лаша Виталия Михайловича Боровского. Его выдала жена помощника старосты деревни Лаша Гродненского района Белостокской области Мария Лянгер, которая увидела в доме священника партизан и донесла на отца Виталия. Не избежала возмездия и доносчица. Партизаны расстреляли Марию Лянгер [4].
Священника Петра Бацяна, служившего настоятелем в деревне Кобыльники Мядельского района Вилейской области, арестовало СД за помощь евреям. Отцу Петру было шестьдесят лет. Над ним жестоко издевались в Минской тюрьме: запрягали в плуг и пахали тюремный огород, травили собаками до тех пор, пока священник не умер. В 1943 году СД расстреляло священника Малишеского в городе Слониме Барановичской области. Протоиерей Павел Сосновский выдавал справки о благонадежности. Во время облавы был арестован человек со справкой отца Павла, за что протоиерей Павел Сосновский был арестован СД и зверски замучен [58, с.123].
Ночью 6 апреля 1944 года арестовали отца Николая Александровича Хильтова, его брата Георгия Александровича Хильтова, тоже священника, за связь с партизанами. Жены священников Хильтовых Наталья Ивановна и Лидия Александровна вместе с детьми поехали в город Барановичи, надеясь узнать о судьбе мужей. Оставив детей у знакомых, женщины пошли на прием к Радославу Островскому, надеясь на его помощь. В то время, когда Радослав Островский преподавал в городе Вильно в белорусской гимназии, Николай Александрович Хильтов был его учеником. Но из Барановичского СД жены не вернулись и были вместе с мужьями замучены в концентрационном лагере «Колдычево» [62].
Погиб и отец Борис Константинович Кирик. Его выдал лечившийся в подпольном госпитале некто, кто затем перешел в полицию и донес на отца Бориса. Кирик погиб, не выдав брата и Сосиновскую [25].
В отдельных случаях священники-патриоты были отмечены правительственными наградами. За заслуги перед Родиной и за личное мужество Виктор Васильевич Бекаревич был награжден Орденом Великой Отечественной войны второй степени [99].
Отец Василий Копычко награжден медалями «За победу над Германией», «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны»[46].
Заштатный протоиерей Петр Иванович Рожанович из прихода села Рухче Столинского района Пинской области за свое служение в годы Великой Отечественной войны, за ту посильную помощь, которую он оказывал своим прихожанам и местным партизанским отрядам, был награжен медалью «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны» [46].
Священник прихода села Омеленец Клещельского района Брестской области Евгений Мисеюк [П.14] за свою патриотическую работу в годы войны был награжден медалью «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны» и орденом Преподобного Сергия Радонежского. Маршал Георгий Константинович Жуков лично обращался к нему с письмом благодарности за его служение Родине и в знак уважения к отцу Евгению прислал для Свято-Крестовоздвиженской церкви из Пруссии три колокола [43].
В 1945 году священник Поречской церкви Пуховичского района Минской области Федор Слабухо прислал письмо П. Пономаренко, в котором писал о своем тяжелом материальном положении. Во время немецкой оккупации отец Федор оказывал партизанам материальную помощь. По прямому указанию П. Пономаренко для священника была приготовлена продуктовая посылка, которую лично отвезла заместитель председателя Совета Народных Комиссаров БССР товарищ Грекова, одновременно вручив Федору Слабухе партизанскую медаль [95, л.4].
Уже в 1943 году на одном из секретных совещаний Вильгельм Кубэ констатировал: «В 1941 году нам сказали, чтобы мы снова открыли православную церковь. Но это не произвело большого впечатления на население. Эмигрантские круги утверждали, что народ скучает по попу, стоит ему вернуть попа, и он будет рад. На самом деле фактом является то, что этот народ за 25 лет, с 1917 по 1941 годы, сделал необычный шаг, в этом мы убедились за полтора года пребывания здесь» [1, с. 96].
Народ не принял «нового порядка» и поднялся на борьбу. Вместе с ним сделали шаг в этом направлении и многие представители православного духовенства, которые в трудный час не только молитвами и духовной поддержкой помогали партизанам и подпольщикам, но и оказывали действенную помощь. Они воевали с оружием в руках и даже погибали за свободу своей Родины и своей веры, потому что не могли поступить иначе. Они не могли предать свой народ, в трудный час выполняли свой пастырский долг и помнили не о себе, а о других, думали не про настоящее, а про будущее, став истинными патриотами Белоруссии. Горечь о перенесенных репрессиях по отношению к духовенству со стороны Советской власти не заслонила сознания общей беды, которая пришла на белорусскую землю с началом нацистской оккупации. Представители православного клира понимали, что прихожане их не поймут, если они перейдут на сторону тех, кто уничтожает их народ. Священники действовали по христианским законам и не могли отказать в помощи тем, кто в ней нуждался, не могли не поддерживать своих прихожан морально, помогая пережить тяжелый период оккупации, карательные экспедиции и смерть близких людей. Поэтому многие из них и разделили горькую судьбу народа Белоруссии в годы войны.
Формы и методы материальной и моральной помощи православной церкви фронту. О нападении фашистской Германии будущий Патриарх Сергий узнал, вернувшись со службы в Богоявленском соборе. Он заперся у себя в кабинете и написал послание к православным верующим: «Не в первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. Но с Божьей помощью и на сей раз, он раздавит в прах фашистскую вражескую силу. Наши предки не падали духом и при худшем положении, потому что помнили не о минутных опасностях и выгодах, а о священном долге перед Родиной и верой и выходили победителями. Не посрамим же их славного имени и мы - православные, родные им по плоти и вере. Нам, пастырям церкви, в такое время, когда Отечество призывает всех на подвиг... непристойно будет лишь молчаливо посматривать на то, что кругом делается... А если сверх того, молчаливость пастыря, его некасательство к переживаемому паствой объясняется еще и лукавыми соображениями насчет возможных выгод на той стороне границы, то это будет прямая измена Родине и своему пастырскому долгу. Положим же души наши вместе с паствой. Церковь Христова благословляет всех православных на защиту священных границ нашей Родины»[ 102, с. 4].
С подобным по содержанию посланием выступил и митрополит Ленинградский Алексий.
Но положение на фронтах было крайне тяжелым. Оставляя города и села, отступала Красная Армия, обезглавленная и униженная репрессиями 1937 - 1941 годов. Она отступала, а вслед ей смотрели люди оставленных городов и сел. Скупые сводки Совинформбюро не могли отразить всю боль и ужас от сознания того, какая сила надвигается на оставленные территории. Осознавая свой гражданский долг и не отделяя себя от своего Отечества и своего народа, вступали в Красную Армию священнослужители, вступали, несмотря на репрессивное отношение к ним со стороны Советской власти. Они уходили с Красной Армией в глубь СССР, чтобы вернуться в 1944 году и увидеть вновь в глазах своих прихожан радость и счастье. Всего на фронтах сражалось 43 священнослужителя [П.15].
В декабре 1942 года митрополит Сергий обратился ко всем верующим с просьбой о пожертвовании средств на танковую колонну имени Димитрия Донского: «Пусть наша церковная колонна понесет на себе благословление православной нашей церкви и ее неумолкаемую молитву об успехах русского оружия. Нам же это всем даст утешительное сознание, что и мы не останемся стоять в стороне, что и мы по нашей силе и способности участвуем в святом деле спасения Родины» [102, с.42]. Денежные средства на строительство танковой колонны перечислялись в местные отделения Государственного банка для передачи их в находящийся в Москве специальный фонд сооружения церковной танковой колонны имени Димитрия Донского, одновременно извещая о пожертвованиях и Московскую Патриархию. К июню 1942 года было собрано более 8 миллионов рублей [102, с.42]. Параллельно шли сборы на теплые вещи для красноармейцев, на подарки им к праздникам, на уход за инвалидами войны, на воспитание детей военных и на восстановление районов, пострадавших от немецкой оккупации. К концу 1943 года общие взносы Русской Православной Церкви в фонд обороны составили более 300 миллионов рублей. Только за март 1943 года верующие и миряне Белоруссии, эвакуированные вглубь России, и те, кто находился на оккупированной врагом территории, внесли 5 400 рублей на строительство самолетов и бронепоезда «Советская Белоруссия» [61, с.169].
Белоруссия была быстро оккупирована врагом и не могла оказывать денежную помощь Красной Армии в полной мере. Однако в период оккупации отмечались единичные случаи передачи денежных средств священнослужителями на нужды Красной Армии через партизанские отряды и подпольные райкомы Коммунистической партии. Семидесятидвухлетний священник Слобухо Яков Федорович из Гресского района Минской области передал подпольному Гресскому обкому КП(б)Б 200 рублей деньгами и 180 рублей облигациями в фонд обороны страны, о чем было указано в политдонесении секретаря Гресского подпольного райкома КП(б)Б И.И.Пузевича Минскому подпольному обкому КП(б)Б о партийной, массово-политической работе и боевой деятельности подпольщиков в мае 1943 года [29, с.435]. А 28 июля 1943 года священник деревни Ветлы Пинского района, имя которого, к сожалению, не известно, передал комиссару партизанского отряда имени Суворова Сергею Чубареву на строительство танковой колоны в фонд обороны 490 рублей [46]. Церковная танковая колонна имени Димитрия Донского участвовала во многих боях Великой Отечественной войны, покрыв своих бойцов славой [П.16,17].
Активная помощь фронту со стороны православной церкви в Белоруссии началась со времени освобождения республики от немецких войск и продолжалась до конца Великой Отечественной войны.
Уже 24 августа 1944 года распоряжением Совета Народных Комиссаров Советского Союза за № 17350 «р» было разрешено Государственному банку СССР открыть Московской Патриархии, епархиальным управлениям и приходам текущие счета для хранения церковных сумм и для пожертвований [94, л.8].
Возглавивший после освобождения республики православную церковь в Белоруссии архиепископ Василий Ратмиров прилагал много усилий для активного сбора пожертвований. Если в период оккупации православное духовенство оказывало, прежде всего, моральную и иную поддержку фронту через молитву и помощь партизанскому и подпольному движению, то с августа 1944 года началось оказание существенной материальной помощи фронту. К декабрю 1944 года православной церковью в Белоруссии было собрано в фонд обороны страны, семьям и сиротам бойцов Красной Армии 4 872 000 рублей [92, л.140].
19 января 1945 года архиепископ Василий обратился к председателю Совета Народных Комиссаров БССР П.К. Пономаренко с просьбой разрешить открыть церковный завод. В октябре 1944 года при Минском церковном управлении был открыт завод по производству церковных свечей. Открытие этого завода преследовало две цели: удовлетворить запросы церкви в свечах и собрать средства в фонд обороны страны [92, л.51]. Но в связи с тем, что на территории Белоруссии сохранилось много кустарных мастерских этого профиля, сбыт свечей завода был весьма незначителен. Так, с октября 1944 по январь 1945 года оборотная сумма завода составила 96 000 рублей, из которых 25 000 рублей было перечислено в фонд помощи семьям бойцов Красной Армии и 15 000 - в фонд обороны [92, л.51]. Архиепископ Василий рассчитал, что если бы завод обслуживал все церкви Белоруссии, то оборотные средства были бы не менее 1 500 000 рублей и отчислений в фонд обороны поступило бы не 40 000 рублей, а около 1 000 000 рублей [92, л.51]. В связи с этим архиепископ Василий обратился к П.К. Пономаренко с просьбой об издании Советом Народных Комиссаров БССР распоряжения о ликвидации всех свечных мастерских, нелегально существующих. Он утверждал, что это будет способствовать развитию церковного завода, который даст немалые суммы в фонд обороны страны [92, л.52].
Архиепископ Василий не раз обращался к верующим с посланиями, в которых содержался призыв вносить пожертвования в фонд обороны страны. Это давало положительные результаты. Только за время с 1 сентября по 31 декабря 1944 года духовенством Белоруссии и верующими было собрано деньгами, продуктами и холстом и внесено 2 190 473 рубля [92, л.54]. Из них в фонд обороны страны поступило 1 639 393 рубля и в фонд помощи семьям и сиротам бойцов Красной Армии - 551 080 рублей. Кроме того, лично архиепископом Василием было внесено в фонд обороны 33 000 рублей и в фонд семьям и сиротам бойцов Красной Армии - 75 000 рублей. В целом же, благодаря усилиям православного клира, было собрано и передано в оба фонда 2 300 475 рублей [92, л.54]. Это был «первый скромный дар, дар любви к Красной Армии, громящей в настоящее время фашистского зверя в его собственной берлоге», - писал архиепископ Василий П.К. Пономаренко в марте 1945 года [92, л.54]. Наряду с этим он заверял, что белорусская церковь и впредь будет принимать «живейшее участие в оказании материальной помощи Красной Армии в деле окончательного разгрома нацистской Германии» [95, л.98].
Продолжались материальные пожертвования и в 1945 году. Если за пять месяцев 1944 года (с августа по декабрь 1944 года) в Брестской области было собрано на военные нужды 140 986 рублей и два фунта серебряных монет, то за январь - февраль 1945 года денежный сбор на нужды обороны составил уже 512 627 рублей и один фунт серебряных монет [95, л.98].
По Кобринскому благочинному округу (благочинный - протоиерей Ф. Дмитриюк) было собрано 172 073 рубля, Антопольскому (благочинный - протоиерей А. Мацкевич) - 74 760 рубля, Высоковскому (благочинный - С. Деков) - 59 032 рубля [95, л.98,118]. Кроме того, в значительных размерах поступало зерно, продукты, полотно. Только по Высоковскому благочинию за два месяца 1945 года было сдано 5 700 килограмм зерна и других продуктов, 632 метра полотна, 330 единиц разных вещей (рукавиц, носков, шарфов). А всего в разные фонды духовенством и верующими Брестской области было внесено в 1944 - 1945 годах 1 328 580 рублей и три фунта серебра [95, л.98,118].
Благочинные Брестской области на своем собрании 15 марта 1945 года, посвященному развертыванию агитационно-патриотической работы среди верующих, приняли решение «неустанно вести патриотическую работу во всех приходах епархии, поддерживая дух бодрости среди прихожан путем произнесения соответствующих проповедей с церковного амвона и частных бесед, располагая прихожан к щедрым жертвам деньгами и натурой на нужды, вызванные войной, как словом, так и в особенности личным примером» [95, л.98]. Такая установка и позиция православного духовенства была характерна для всей территории Белоруссии. Но не стоит забывать о том, что в действиях православного клира в 1944 –1945 годах прослеживается и еще одна линия – оправдаться перед Московской Патриархией и Советским государством за попытку автокефалии и за сотрудничество белорусского епископата с оккупационной властью. Патриотическая направленность деятельности православной церкви в Белоруссии после освобождения республики была направлена, по мнению диссертантки, в том числе и на показ лояльности со стороны духовенства к Советскому строю и политике Советского государства по отношению к религиозным культам.
Значительную работу провел священник Толочинской церкви одноименного района Витебской области Абрамов. Им было внесено в фонд Красной Армии 10 000 рублей, в помощь осиротевшим детям - 12 000 рублей. Словенская церковь Толочинского района собрала 8 000 рублей, Бешенковичская церковь внесла в различные фонды 17 000 рублей, остальные церкви Витебской области внесли суммы от 1 000 рублей до 5 000 рублей [95, л.188].
С марта по июнь 1945 года духовенство и верующие Гродненской области внесли в фонд обороны страны 36 484 рубля и сдали натурой 282 килограмма овса, 8 килограмм льна. В фонд помощи семьям фронтовиков и советских партизан духовенством и верующими Гродненской области было внесено деньгами 12 958 рублей и натурой - на 750 рублей [96, л.12].
Верующими через церкви Барановичской области было пожертвовано в фонд обороны 65 971 рубль 45 копеек, в пользу сирот и семей воинов Красной Армии – 39 895 рублей, а всего пожертвовано деньгами 105 866 рублей 45 копеек [95, л.59]. Не обходило своей заботой духовенство и раненых, которые находились в госпиталях. В начале 1945 года православная церковь провела единовременный сбор продуктов для военных госпиталей и для семей военнослужащих. Только в Барановичской области для этих нужд было собрано 2 700 штук яиц, 12 килограмм масла, 1 865 килограмм ржи, 93 метра холста, 2 килограмма льна и 80 килограмм картофеля [95, л.59].
Если принимать во внимание то, что все пожертвования вносились в тяжелые военные дни населением, которое пережило оккупацию, то эти, на первый взгляд, небольшие размеры пожертвований становятся огромным подвигом и жертвованием со стороны населения, которое ставило судьбу Родины выше личных проблем, понимая, что в страшной войне нельзя выжить в одиночку. И если сегодня ты помог ближнему, выполняя христианскую заповедь, то завтра помогут тебе.
Внесли свой посильный вклад в помощь фронту и верующие Пинской области. В фонд обороны ими совместно с духовенством было внесено 101 110 рублей, в фонд помощи семьям бойцов Красной Армии - 51 540 рублей, на строительство и нужды танковой колонны имени Димитрия Донского - 23 953 рубля натурой и в пересчете на деньги - 85 898 рублей [95, л.110].
Участвовало духовенство и в проведении 4 Государственного Военного Займа. Священник церкви Святого Георгия Победоносца города Лиды Евгений Калистратович Чешик подписался на три тысячи рублей, после этого выступил в церкви и призвал верующих участвовать в подписке на заем [95, л.4]. Священник села Олекшицы Берестовицкого района Гродненской области Владимир Беляев подписался на 1 000 рублей и внес эту сумму наличными, во время богослужения в церкви поздравил верующих с победой над фашистской Германией и призвал население участвовать в 4 Государственном Военном займе [95, л.4]. Всего православное духовенство Гродненской области подписалось на 4 Государственный Военный заем и внесло в банк 52 990 рублей [95, л.12]. А верующие Пинской области подписались на 12 945 рублей [95, л.110].
Священнослужители своим личным примером призывали население не только к пожертвованиям. Священник Раковичской церкви Гродненской епархии Александр Гоголушко узнал, что по сельскому совету его прихода не выполняется план лесозаготовок. На общем собрании крестьян священник предложил свои услуги для решения этого вопроса. На следующий день А. Гоголушко собрался, взял пилу и топор и поехал в лес. Новость быстро облетела приход. Население вышло на лесозаготовки во главе со своим священником и перевыполнило план за два дня, при этом А.Гоголушко своим трудом показывал пример для всех прихожан [95, л.3].
А священник Спассо-Преображенской церкви села Острино Гродненской области Петр Голосов во время богослужений систематически зачитывал в церкви приказы Верховного Главнокомандующего И.В.Сталина и знакомил верующих с положением на фронтах и победами Красной Армии [95, л.3].
Тяготы войны и периода оккупации тяжелым бременем легли на плечи населения. Не сильно отличались в материальном положении от своих прихожан и священнослужители. Но после освобождения белорусской земли от нацизма духовенство нашло в себе силы морально поддерживать не только своих прихожан, но и бойцов Красной Армии. Они оказывали им свою помощь и в годы оккупации, поддерживая в своих прихожанах веру в победу над нацистской Германией. Патриотически настроенная часть православного духовенства зачитывала прихожанам сводки Совинформбюро, приказы командования, оказывала помощь партизанскому движению, понимая, что тем самым они помогали фронту.
С освобождением республики появилась реальная возможность материальной помощи. Она оказывалась до конца войны через вклады в различные фонды. Православной церковью в Белоруссии, как уже указывалось выше, было внесено около 6 миллиона рублей и три фунта серебра [101].
Большую роль в этом сыграл и архиепископ Василий, своим личным примером вдохновлявший духовенство и верующих на пожертвования. Кроме денежных взносов в различные фонды, православное духовенство подписалось на 4 Государственный Военный заем и внесло в банк 65 845 рублей [101].
Понимая те трудности, с которыми столкнулись вдовы и сироты, разделяя их боль, православное духовенство передало им зерновых культур 7 857 килограмм, 725 метров полотна, а в пересчете на денежное выражение их помощь составила более 85 000 рублей [101].
Из всего вышеназванного можно сделать вывод, что православное духовенство Белоруссии, его патриотически настроенная часть активно участвовала в патриотической работе в 1944 - 1945 годах, и эта работа принимала различные формы. Моральная поддержка осуществлялась через их служение Богу и помощь прихожанам молитвой и утешением. А размеры материальной помощи фронту со стороны православного духовенства Белоруссии были для военного времени довольно значительны и, несомненно, облегчили жизнь многих людей, приблизили Великую Победую
- Автокефалия (от греч. - autos – сам + kephale – голова) – самоуправление, административная независимость православных церквей.
- Анафема (греч. – проклятие) – в христианстве церковное проклятие, отлучение от церкви, лишающее верующего надежд на ²спасение², а следовательно, обрекающего его на вечную погибель.
- Архиепископ (от греч. – archi - старший + episkopos - надзиратель) – старший епископ - церковный титул, один из высших в христианской церковной иерархии.
- Архиерей (греч. – старший священник) – общее название для высших чинов из числа черного духовенства в православной церковной иерархии.
- Архимандрит (от греч. – archos - начальник + mandra – овчарня; переносное – духовная овчарня, монастырь) – титул настоятеля крупного мужского монастыря, наместника лавры.
- БНС (Беларуская Народная Самапомач) – национальная организация на оккупированной нацистами территории Белоруссии в годы Великой Отечественной войны. Создана 20.10.1941 года по приказу Генерального Комиссара Белоруссии В.Кубэ. БНС возглавляли И.Ермоченко (20.11.1941- апрель 1943), Ивановский (30.06 – ноябрь 1943), Ю.Соболевский (ноябрь 1943-01.02.1944). По распоряжению оккупационных властей от 18.03.1943 года деятельность БНС ограничивалась только охраной здоровья и материальной помощью населению. В июне 1943 года реорганизована в Белорусскую самапомач, 01.03.1944 передана в распоряжение БЦР.
- БЦР (Белорусская Центральная Рада) – вспомогательный совещательный орган, центральная инстанция белорусской коллаборации на оккупированной территории Белоруссии в годы Великой Отечественной войны. Создана в декабре 1943 года Рада доверия при Генеральном Комиссариате Белоруссии. В БЦР входило 14 человек, Р.Островский – президент. Формально гитлеровцы передали БЦР руководство школьным делом, культурой, социальной опекой и Белорусской Краевой Обороной. Реально же власть находилась у оккупационной власти. Деятельность БЦР фактически была остановлена на Втором Всебелорусском Конгрессе 1944 года (27.06.1944, Минск).
- Благочинный – административно–судебное должностное лицо в православной церкви, помощник епископа, осуществляющий надзор за церквями и духовенством одного из районов епархии – благочиния (от 10 до 30 церквей).
- Диакон (греч. - служитель) – третий чин в православном духовенстве, участвует в совершении церковных таинств, прислуживает епископам и священникам, но сами таинства не совершает.
- Епархиальное управление – административно-церковный орган, существующий при правящем архиерее и помогающий последнему осуществлять руководство духовенством подведомственной ему епархии.
- Епархиальный совет – совещательный орган при правящем архиерее; состоит из наиболее опытных священнослужителей.
- Епархия (греч. – властвование, начальствование) – церковно-административный округ во главе с епископом – епархиальным архиереем.
- Епископ (греч. – надзиратель, блюститель) - высший иерарх во многих христианских церквях, обобщенное название всех архиереев (патриарх, митрополит, архиепископ, епископ).
- Игумен (греч. – ведущий, в смысле духовный руководитель) – звание, присваиваемое настоятелю монастыря, может быть присвоено настоятелю храма, старшему священнику церкви, если он монах.
- Иерарх (от греч. hieros – священный + arche – власть) – лицо из высшего христианского духовенства (патриарх, митрополит, архиепископ, епископ).
- Кафедра – кресло со спинкой и подлокотниками, стоящее на помосте (архиерейском амвоне) в центре средней части православного храма. На нем и сидит архиерей в установленные моменты богослужения. Название К. перешло в обиход и на весь архиерейский амвон. Отсюда понятие кафедрального собора как главного храма епархии данного архиерея, где постоянно стоит его К.
- Клир (от греч. - kleros – жребий; христианское духовенство первоначально избиралось по жребию) – в христианской церкви совокупность священно и церковнослужителей.
- Коллаборанты (фр. collaboration) – лица, сотрудничавние с нацистскими захватчиками в оккупированных ими странах во время второй мировой войны.
- Консистория (лат. - consistorium – собрание, соприсутствие), орган церковного управления при епархиальном архиерее, вела все дела епархии, суд над духовенством.
- Литургия (греч. – богослужение), обедня – главное христианское богослужение, на котором совершается таинство причащения.
- Миссионерство (от лат. - missio – посылка, поручение) – деятельность церквей и сект по распространению своего вероучения и обрядности как внутри страны, так и за ее пределами.
- Митра (греч. – головная повязка) – позолоченный головной убор, надеваемый высшим духовенством во время богослужений.
- Митрополит (от греч. - metropolites - человек из главного города, метрополии) – высший церковный титул в православной церкви. В церкви, где есть патриаршество – второй после патриарха сан в церковной иерархии.
- Молебен – богослужение, носящее благодарственный или просительный характер. В отличие от молитвы всегда является коллективным.
- Монастырь (греч. – уединенное жилище) – 1). Форма организации общины монахов, живущих по определенному уставу и соблюдающих религиозные обеты; 2). Комплекс богослужебных, жилых, хозяйственных и других построек, огороженных стеной. Разделяются на мужские и женские.
- Мощи – останки святых, обладающие по церковному учению, способностью творить чудеса и выступающие объектом религиозного поклонения.
- Патриарх (греч. patriarches – родоначальник) – титул главы автокефальной церкви.
- Протодиакон – старший диакон.
- Священнослужители – служители культа в православной церкви, возведенные в духовный сан.
- Собор – 1). Собрание епископов для обсуждения важных вопросов церковной и религиозной жизни (бывают вселенские и поместные); 2). Главный храм епархии, города или монастыря, где совершает богослужение высшее духовное лицо.
- Хиротония (греч. - действие, слой рук) – обряд возведения в священнический сан: диакона, священника и епископа.
По материалам: С.В. Силова. Патриотическая деятельность православного духовенства в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.)
