Концепция «общества, основанного на знаниях» 30 лет назад расценивалась бы как буржуазная и разоблачалась как идеологически вредная. Теперь же мы предполагаем, что освоение западных идей будет способствовать достижению экономического благосостояния, подобного благосостоянию стран Запада и обретению достойного места в глобальной цивилизации. Между тем, не опасаясь обвинений в ретроградстве, можно указать на определенные теоретические и, главное, аксиологические трудности, связанные с концепцией «общества, основанного на знаниях». Разработка аксиологического аспекта проблемы позволит ответить на вопрос, является ли общество, основанное на знаниях, безусловным благом, к которому надо стремиться, или же его ценностные характеристики еще стоит прояснить. Поскольку социальные концепции становятся основой для принятия политических решений, следует ответить на вопрос, не могут ли информационные процессы в современном обществе быть осмыслены в рамках иной концепции; и не должны ли незападные страны, принимая концепцию «общества, основанного на знаниях» за идеал социального развития, стремиться к созданию собственных версий этого проекта.
Главные недостатки концепции «общества, основанного на знаниях» обусловлены ее происхождением. Во-первых, она появилась в ходе развития концепции «информационного общества», в результате чего знание стало приравниваться к информации, а наработанные философией трактовки природы познавательного процесса – отсекаться. Во-вторых, истоком концепции стала так называемая «экономика знаний», в которой знание рассматривается как товар или как средство достижения экономических целей [1, с. 6].
Следствием такого техницистского и экономического подхода становится примитивизация понимания природы знания и пренебрежение многими важными его видами. Происходит сокращение тех областей знания, которые могут быть использованы в «обществе, основанном на знаниях». Востребованными оказываются технические и экономические знания, а из естественнонаучных и гуманитарных наук – преимущественно прикладные их разделы.
Концепция «общества, основанного на знаниях» эксплуатирует сложившийся тысячелетиями пиетет по отношению к знанию. Обладатель знаний в древности назывался мудрецом, что было связано не столько с его доступом к эксклюзивной информации, сколько с образом жизни, в контексте которого информация и становилась осмысленным знанием – знанием, имеющим личностный характер, соединяющим познающего субъекта с миром. Простое сообщение содержания знания тому, кто не прошел определенный путь, не осуществил собственных усилий по добыче знания, по преобразованию своего сознания, бесполезно. Профан ничего «знать» не может. Это особенно заметно в гуманитарных науках, где не информация, а ее смысл, играет ключевую роль. Нравственные истины сообщаются человеку в детстве, но осведомленность о них вовсе не означает обладание знанием добра и зла, которое приходит по мере их самостоятельного выявления в мире и реализации на практике. «Историко-философское рассмотрение проблемы знания позволяет констатировать наличие все более усиливающейся тенденции отхода от традиционной концепции знания (знание как результат, итог познания в виде образа предмета познания) к концепции знания как понимания» [2, с. 6]. Информация как знаковая модель возможного знания никогда не станет реальным знанием без ее осмысления и понимания. Определение из «Новой философской энциклопедии» отражает глубину проблемы: «знание – форма социальной и индивидуальной памяти, свернутая схема деятельности и общения, результат обозначения, структурирования и осмысления объекта в процессе познания» [3].
Однако в концепции «общества, основанного на знаниях» трактовка знания существенно отличается от философской: знание увязывается не со смыслом, а с информацией. В политике Евросоюза, направленной на построение «общества, основанного на знаниях», главный упор делается на улучшении доступа к информации, а не на том, каким образом эта информация будет превращена в знания [4]. ЮНЕСКО определяет знание как умение человека эффективно использовать информацию, т. е. трактует его прагматически.
Расхожее определение из Википедии сообщает, что «знание в узком смысле – обладание проверенной информацией (ответами на вопросы), позволяющей решать поставленную задачу» [5]. Получается, что знающий – это не тот, кто умеет задавать новые вопросы и ставить задачи, а как будто средненький школьник, который заучил ответы и решает задачи, поставленные не им. В результате в информационном обществе транслируется много информации и мало знания.
Невыполнение работы по производству знания как раскрытого смысла лишает человека главных человеческих определений, делает людей придатками информационных процессов. Последние образуют как будто самостоятельную и главную реальность, по отношению к которой люди – это прислуга, которая ремонтирует компьютеры, пишет для них программы и нажимает их кнопки. Люди способствуют перемещению информации и все меньше задумываются над ее смыслом, пользуются не ими добытым знанием как готовым продуктом, не продумывая его самостоятельно. Происходит понижение статуса знания до уровня товара и превращение людей из существ, универсально развитых, в узко специализированных, которых надо переучивать каждые пять лет, что с гордостью именуется «образованием через всю жизнь». Энтузиасты концепции «общества, основанного на знаниях» пишут о том, что в таком типе общества преимущество получает тот, кто умеет ориентироваться в потоках информации, сопоставлять знания из различных областей и креативно решать принципиально новые задачи и, главное – тот, кто «умеет учиться». Однако фактическое функционирование информационного общества формирует совсем другого субъекта: ориентированного на перемещение информации с одного носителя на другой и принятия решений на основе первой поступившей информации, в результате чего в информационном пространстве множатся бесконечные банальности, стереотипы и шаблоны.
Опыт нашей страны показывает, что высокую способность к поиску и обработке информации, к постоянному самообучению имеют именно те люди, которые получили системное универсальное образование, закладывающее базу, к которой можно впоследствии пристыковать любые модули инноваций. Представление о людях «доцифровой эпохи», как не способных и не желающих осваивать новые знания и умения, ничем не подкрепляется. Люди, обученные при советской власти, уже в 40–50-летнем возрасте освоили информационно-компьютерные технологии, иностранные языки, новые экономические стратегии. И наоборот: в эпоху широчайшего доступа к информации растет поколение, не способное всерьез учиться именно потому, что через пять лет нужно будет переучиваться; значит, никакое знание не стоит усваивать глубоко, нет необходимости самому обладать знанием, так как его в любую минуту можно получить из информационного потока. Готовое знание заимствуется с целью конкретного применения и применяется без собственного осмысления.
Таким образом, возможности концепции «общества, основанного на знаниях» входят в противоречие с ее ограниченной трактовкой природы знания, его видов, процессов его возникновения и функционирования. Поэтому хочется солидаризироваться с Э. Ага и [1, с. 19]: общество, к которому стоит стремиться, должно быть основано на всей полноте человеческих знаний, на знании в действительном смысле слова.
Беляева Е. В.
Проблемы и перспективы инновационного развития университетского образования и науки : материалы Междунар.науч. конф. (Гродно, 26–27 февр. 2015 г.) / М-во образования Респ. Беларусь, ГрГУ им. Я. Купалы ; редкол.: А. Д. Король (гл. ред.) [и др.]. – Гродно : ГрГУ, 2015. – 364 с.
