Одна из основных задач в исследовании истории – не только понять события прошедшей войны, но и «почувствовать» эти события с позиции современников. Большое значение для решения этой задачи играет выбор оптимальной источниковой базы. Исторический источник – любая информация, которая может быть использована для познания прошлого, в первую очередь, продукт целенаправленной деятельности людей. Особую роль играют письменные источники [1].
Ни один вид источника нельзя считать непригодным для научного исследования. Необходимо рассматривать данный вопрос с точки зрения адекватности источника для того или иного исследования, какие проблемы на его основе раскрываются значительно ярче и полней. Потенциально любой источник может содержать в себе гораздо больше информации, чем уже известно исследователям. Качества, которые традиционно считаются негативными в историческом источнике – искажение фактов, недостоверность, тенденциозность, мешающие установить истину, чисто фактологическую сторону явления или процесса, сами могут стать предметом самостоятельного исследования. Сами факты исторического источника, являясь отражением событий прошлого, субъективны по своей природе. Однако они однозначны в своем конкретном выражении и существуют объективно по отношению к исследователю. Намеренное умалчивание о каких-либо событиях, разного рода заблуждения могут иногда сказать об эпохе больше, чем самые скрупулезные подсчеты статистики. Русский историк Н.И.Кареев писал, что факты прошлого органически включают в себя субъективный элемент, так как «прежде всего это – внутренний мир человеческих личностей, совокупность которых создает общественную жизнь и двигает историю… Если историк желает действительно понять свой предмет, а не ограничиться его описанием, то он не может не допустить субъективного элемента в науку» [2, С.129].
Следовательно, у историка не должно быть предвзятого отношения ни к одному виду источников. Они в разной степени соответствуют конкретным задачам его исследования, и источники, невостребованные в одной области исторической науки, могут быть плодотворно использованы на других направлениях.
Основной источниковой базой исследований проблем войн и вооруженных конфликтов, в том числе Великой Отечественной войны, является весьма широкий круг разнообразных видов и категорий источников. Прежде всего, это архивные материалы из центральных, местных и ведомственных архивов, относящиеся к определенному периоду, опубликованные в разное время в различных изданиях мемуарные и эпистолярные источники, а также материалы «устной истории» в виде специально собранных воспоминаний и опросов участников войны.
Имея целью показать войну глазами непосредственных участников и свидетелей событий различных вооруженных конфликтов, историк должен привлекать свидетельства не только известных военноначальников, но и рядовых солдат и офицеров младшего и среднего звена, представителей всех родов войск со свойственными им особенностями восприятия военной действительности.
В тоже время большое значение в изучении войн и вооруженных конфликтов имеют официальные источники. Их можно разделить на три вида.
Первый вид источников носит в основном пропагандистский, официальный характер. К нему относятся листовки, военная печать и публицистика, не столько отражающие реальную атмосферу в обществе и среди военнослужащих, с разной степенью объективности фиксирующие деятельность и поступки людей, сколько выполняющие задачу формирования стереотипов массового сознания, которые выгодны в данный момент государственной власти. Этой категории источников принадлежит ведущая роль в создании героических символов как феномена общественного сознания в определенный исторический период.
Второй вид документов имеет немаловажное значение при исследовании героико-символических представлений конкретной исторической эпохи. Это наградные материалы, представления к наградам, в том числе в форме наградных листов, переписка по вопросу о награждениях и другие, которые содержат описание подвигов и помогают проследить эволюцию представлений о том, что во время войны считалось героическими поступками, каковы были критерии присвоения наград разного ранга.
Третий вид имеет преимущественно аналитический характер. Это материалы военной цензуры, анализирующие настроения в собственной армии. Для Великой Отечественной войны ту же функцию выполняли еще и политсводки и политдонесения. Если цензура строит свои выводы в основном на анализе перлюстрированных писем военнослужащих, то донесения политических органов опираются на официальные отчеты о проведенных в войсках мероприятиях «партийно-политической работы» и настроениях в армейской среде. К этой категории источников можно отнести боевые донесения и доклады, содержащие информацию о настроениях в войсках неприятеля, основанные на данных разведки и показаниях военнопленных. Это становиться особенно важно при изучении формирования «образа врага» в изучаемый период.
Особое место среди исторических источников занимают данные статистики – демографической, социальной, военной и др. Например, для раскрытия борьбы партизан Белоруссии в период Великой Отечественной войны важна вся совокупность объективных параметров, характеризующих как конкретные боевые действия, их масштабы, длительность, так и сами партизанские формирования (численность, командный состав, вооружение, статистику боевых потерь и т.д.). Так в 12-томном справочнике по истории организации и деятельности партизанских бригад, отрядов и групп на территории Беларуси собраны и систематизированы по всем областям сведения о истории создания партизанских формирований, местах их деятельности, личном составе, потерях, назывались фамилии командного состава [4, л. 338]. Данный справочник не утратил своей значимости и актуальности вплоть до 1983 г., издания книги «Партизанские формирования Белоруссии в годы Великой Отечественной войны (июнь 1941 – июль 1944)» [5].
Одним из важнейших источников по изучению глубинных процессов в армии и обществе в годы Великой Отечественной войны являются письма, дневники, воспоминания ее участников и современников. Они составляют неотъемлемую часть всего массива источников для изучения особенностей процессов недавнего прошлого. «Анализируя эти документы необходимо учитывать социальную обусловленность мышления их создателей и различать три уровня отражения духовных процессов: общие представления эпохи, идеи и представления той социальной общности, к которой принадлежит автор, и, наконец, его собственное, индивидуальное отношение к действительности. К мемуарам примыкает и совершенно особая категория источников – устные воспоминания, которые существуют до тех пор, пока жив человек – носитель памяти об исторических событиях» [6, С. 22-29].
Определяющей особенностью мемуаров и различного вида переписки является их субъективность. В описании фактов проявляются индивидуальные качества автора, его мировоззрение и политические взгляды. Историк не может полностью доверять свидетельствам современников и даже прямых участников событий. К сожалению, советская историография Великой Отечественной войны была подчинена господствовавшей политике и идеологии, толкование военной истории подгонялось под определенные политические и идеологические установки. Эта тенденция не оставила в стороне и мемуары. Выполняя решения КПСС, ЦК КПБ публиковались работы, имеющие своей целью показать руководящую роль партии во время Великой Отечественной войны [7]. Но это слишком узкое отражение событий, не включающее ни индивидуальной формы отражения действительности автором документа, ни многообразного спектра его переживаний.
Однако по целому ряду вопросов мемуарные и эпистолярные источники служат единственным историческим свидетельством. «В особенности ценными являются всякого рода воспоминания, дающие тот психологический фон и ту связь, без которой имеющиеся в наших руках отдельные документы могут оказаться непонятыми или понятыми неправильно. Непосредственные свидетели возникновения документа могут лучше истолковать его букву, нежели люди, подходящие к документу через ряд лет с настроениями и представлениями, которых не было ни у кого в ту минуту, когда документ возник», – писал М.Н.Покровский [8, с. 559].
Еще более ненадежным источником в этом отношении являются мемуары, если при их создании не привлекались документальные материалы. Эти свидетельства ценны своей свежестью и непосредственностью, однако их авторам редко удавалось разобраться в сущности протекавших процессов. Оценки современников исторических явлений и событий оказываются весьма спорными.
Особый интерес для нас представляют не только мемуары в собственном смысле слова, как их принято понимать, но и отрывочные воспоминания об отдельных боевых эпизодах, включая воспоминания-размышления в форме писем участников войны в редакции газет и журналов. Избирательность памяти почти всегда выносит на поверхность то, что вызвало когда-то наиболее глубокое потрясение. Именно эта разновидность мемуаристики выявляет наиболее яркие впечатления и события человеческой жизни, дает больше возможностей для понимания событий.
Основным фактором, определяющим изложение событий в переписке и мемуарах, является память. Процесс запоминания связан с эмоциональным восприятием событий. Сами мемуаристы нередко подчеркивают сложности, с которыми сталкиваются, когда вспоминают прошлое. «Странная это вещь, память, избирательная. Картинку, например, помнишь до подробностей, звуки помнишь, запахи и, что интересно, мысли, которые в тот миг думались, помнишь... А название места забыл! Или неправильно его произносишь. Или дата не та!.. Но вот что тяжелей: ведь все, о чем я пишу, мне надо пережить заново, и у меня от этого «заново» стало побаливать сердце. Я могу записать «солдатский дневник», как он есть во мне, только через свои собственные ощущения. Может быть, мои товарищи гвардейцы и фронтовики узнают в этом описании и себя самих, и свои чувства в те дни...» [9, с. 147].
Рассматривая такой источник, как письма с фронта, следует отметить, что, хотя он и является массовым, при работе с ним, как правило, приходится иметь дело с единичными письмами многих авторов, в то время как комплексы писем одного лица встречаются сравнительно редко. В тех случаях, когда такие письма принадлежат перу известных людей или адресованы им, они могут отложиться в именных фондах архивов и музеев. Что касается писем рядовых граждан, то они обычно хранятся в семейных и личных архивах участников войны или их родственников, недоступные исследователям, а попрошествии времени часто оказываются утрачены. Но и получив доступ к частным архивам, не всегда можно обнаружить полную подборку документов за интересующий нас период: даже если солдат или офицер оставался жив и не выбывал надолго из строя по ранению, в сложных условиях военного времени далеко не все письма доходили по назначению. Лишь в отдельных случаях письма с фронта позволяют проследить боевой путь автора от начала и до конца войны (или до его гибели), – но это редкая удача для историка.
В советской археографии неоднократно поднимался вопрос о правилах публикации эпистолярных источников. Подготовку текстов к изданию рекомендовалось вести последовательно и поэтапно, не только в полном соответствии с существующими правилами публикации, но и с учетом специфики этого источника.
Следует обратить особое внимание на применение в отечественной историографии Великой Отечественной войны комплексного подхода к изучению исторических источников [10, с. 18–25]. При таком подходе фронтовые письма анализировались, во-первых, на предмет их информационных возможностей, а, во-вторых, определялось их место в ряду других источников по истории Великой Отечественной войны.
Содержательно-фактуальная информация писем представляется сообщениями о событиях, происходящих или происходивших в мире фронтовика и изложенных в описательной форме. К первой группе фактов можно отнести сведения о боевых действиях, сообщаемые в тексте путем описания впечатлений фронтовика от боевых операций, оценки военного положения, соотношения сил, оценки боевого духа советских солдат, боевого духа противника и. т. д. Постановление ГКО «О мерах по усилению политического контроля почтово-телеграфной корреспонденции» от 6 июля 1941 г. запрещало сообщать в письмах многие сведения, прием и посылку почтовых открыток с видами и наклеенными фотографиями, со шрифтами для слепых, кроссвордами, шахматными заданиями. Запрещалось употребление конвертов с подкладкой [11]. Объем письма не должен был превышать четырех страниц формата почтовой бумаги. Все военные цензоры подчинялись вышестоящим начальникам во главе с Отделом военной цензуры Генерального штаба. Среди документов, определяющих правила военной цензуры, можно назвать «Положение о военной цензуре в Красной Армии» от 22 июля 1935 г., а также Приказ народного комиссара обороны № 0451 от 16 декабря 1943 г. «О введении в действие «Положения о военной цензуре в Красной Армии (на военное время)». Кроме того, 6 июля 1941 года Государственный комитет обороны принял постановление «О мерах по усилению политического контроля почтово-телеграфной корреспонденции». 15 февраля 1942 г. появился Приказ НКО СССР № 034 «О введении в действие «Правил по сохранению военной тайны в печати Красной Армии (на военное время)» [3, С. 100-110]. Эти документы способствуют установлению места создания и происхождения многих писем и документов переписки, а также особенностей эпистолярной коммуникации между фронтом и тылом. Цензурная работа была объявлена секретной и все цензурные изменения, вычерки и изъятия могли быть известны, помимо цензора, только редактору, его заместителю и их прямым начальникам.
Был приведен перечень запрещенных тем, которые не должны были фигурировать ни на страницах фронтовых писем, ни на страницах периодических изданий. Под запретом оказались сюжеты, связанные с мобилизацией, организацией, дислокацией, боевой подготовкой, боевыми действиями, в том числе военно-географическое и статистическое описание театра военных действий, сведения по его подготовке, оперативной емкости и описание операционных направлений, прямые, косвенные или частичные данные об общем плане операции или боя, о районах и плане сосредоточения и развертывания войск для предстоящих действий и др. Кроме того, нельзя было писать о боевых действиях партизан, о вооружении, о дисциплине и политико-моральном состоянии войск. Под запретом также оказались сообщения о материальном обеспечении армии, о путях сообщения, о санитарных и ветеринарных вопросах, об оборонительном строительстве, об организациях, содействующих обороне страны. Эти ограничения отразились на информативности и степени полноты фронтовых писем.
Вторая группа фактов – описание бедствий войны. По сравнению с первой группой фактов, они более эмоциональны: для солдат картины разрушений были часто невыносимы. Третья группа фактов – описание межличностных отношений на фронте, в которых практически не встречаются описания негативных межличностных отношений. Очевидно, это связано и с военной цензурой. Отдельная группа фактов в письмах фронтовиков посвящена рефлексивному описанию личностного мира фронтовика.
Содержательно-концептуальная информация в тексте фронтового письма представлена авторскими трактовками фронтовых событий и пониманием межличностных отношений. В текстах писем основными темами как правило были ценностные характеристики исходившие из их личного мироощущения и опыта. Это суждения авторов об их отношении к мирной жизни как общечеловеческой ценности, к собственной жизни как ценности самосохранения, к покинутой социальной среде – семье, родителям, друзьям, любимым – как ценности общения с ними, к обретенной социальной среде – товарищам по службе, к руководящему командиру – как ценности взаимопомощи, поддержки, взаимопонимания, к противоборствующей стороне и войне как антиценностям, отношение к Коммунистической партии, отношение к И. В. Сталину, отношение к воинскому подразделению, оценка его боевых действий, отношение к противнику, оценка его сил, отношение к землякам и.т.д. [12, с. 35].
Еще один источник – дневники. Однако в отличие от достаточно распространенных дневниковых записей участников российских войн начала XX века, фронтовые дневники периода Великой Отечественной – явление довольно редкое. В действующей советской армии запрещалось ведение подобного рода записей. Вот как этот факт отмечается в воспоминаниях поэта-фронтовика Давида Самойлова: «Вести дневник или записывать что-либо для памяти на войне не полагалось. Информбюро постоянно цитировало дневники немецких солдат и офицеров. Я не помню публикаций наших солдатских и офицерских дневников. Даже генеральских не помню. Есть журналистские дневники – Симонова и Полевого, но это другое дело. Солдат практически и не мог вести постоянные записи. Это внушило бы подозрения, да и при очередной бесцеремонной проверке вещмешка старшина приказал бы изничтожить тетрадку или записную книжку, поскольку они не входили в список необходимого и достаточного солдатского скарба» [13, с. 68].
Однако, вопреки всем уставным запретам, записи такого рода все же велись и до нас дошли некоторые дневники, созданные на передовой и в партизанских отрядах. Авторами большинства опубликованных дневников являются фронтовые корреспонденты, писатели, поэты. Основная же масса этих документов хранится в семьях фронтовиков или в музейных фондах. Написанные «для себя», они отличаются большей свободой и раскованностью суждений, чем даже письма, которые обычно предназначаются для прочтения узким кругом людей, – разумеется, с поправкой на военную цензуру. Но и в дневниках, как в любом другом документе, сохраняется, – хотя и значительно слабее, – элемент самоцензуры.
В целом, разнородный характер источников, привлекаемых для исследования Великой Отечественной войны, требует дифференцированного подхода к их изучению и использованию, в ряде случаев углубленного источниковедческого анализа и отработки некоторых специальных методик. В своей совокупности эти источники составляют комплекс взаимосвязанных и взаимодополняющих документов, позволяющий разносторонне осветить психологию участников и современников Второй мировой войны.
Однако своеобразие этих документов таково, что они не были простым отражением происходивших событий, но сами являлись органической частью, фактом духовной жизни народа в годы войны.
С.М. Лотоцкий
Боевое братство славян на защите мира: сб. науч. ст. / ГрГУ им. Я. Купалы; редкол.: С.А. Пивоварчик (гл. ред.) [и др.] - Гродно: ГрГУ, 2014- 341 с.
