Глобализация как особая фаза международных отношений стала в XXI в. необратимым процессом, определяющим все остальные тенденции. Ее противоречивые последствия проявляются в регионализации, порождающей создание нескольких конкурирующих и взаимодействующих группировок, определяющих многополюсный характер мировой системы. Как результат раскола мира на крупные сегменты в глобализации появился и геополитический элемент, хотя ранее она воспринималась как аполитичный феномен, нейтральный и ведущий к мирным международным отношениям. Быстрый рост новых глобальных и региональных держав с Китаем и Индией во главе явился результатом и прямым следствием глобализации. Несмотря на кризисы и конфликты, центр мирового экономического и политического развития благодаря демографическим, технологическим и геополитическим сдвигам в ближайшие десятилетия будет медленно, но верно перемещаться с Запада на Восток (в Японию, к «тиграм» Восточной Азии, в Китай и Индию). Тем самым глобализация приобретает отчетливые азиатские черты, а Азия стала рассматриваться как воплощение угрозы.
Трансформации, происходящие в Азии, свидетельствуют о том, что региональная структура там также претерпевает значительные изменения. Здесь складываются два заметных региона, которые заслуживают самостоятельного анализа – Большой Ближний Восток и Большая Восточная Азия, включающая географические регионы Центральной, Южной, Юго-Восточной и Северо-Восточной Азии [1]. Менее распространенной является идея Большой Южной Азии, которая подразумевает соединение пространства от Юго-Восточной Азии до Ближнего Востока.
Интеграционные процессы в Восточной Азии начались гораздо позднее других регионов мира. Формирование региона активизировалось с рубежа 1990 − 2000-х годов. Согласно данным Азиатского банка развития, количество интеграционных объединений здесь возросло с 3 в 2000 г. до 54 в 2007 г., из них 40 объединений реально функционируют, еще 78 соглашений находятся в стадии переговорного процесса [2, с. 37]. Наиболее активны в создании региональных интеграционных объединений Сингапур (18 соглашений), Япония (11) и Китай (10). В 2000-е годы экономика Восточной Азии является самой быстрорастущей, а регион превратился в один из ведущих центров мира. Немаловажная роль США в этом процессе состоит в том, что они раскрыли над ним зонтик безопасности, под которым его страны могли сосредоточиться на своем социально-экономическом развитии. Особенностью региона является динамизм нынешней международной обстановки здесь, одновременное проявление как центробежных, так и центростремительных тенденций, что в совокупности формирует состояние подвижности и неустойчивости.
Вокруг южной части этого региона – Юго-Восточной Азии (ЮВА) – концентрируются все интеграционные процессы в Восточной Азии. Ныне здесь энергично идет становление и новой региональной идентичности, цивилизации, что взаимосвязано с глобализацией. Вьетнамцы, тайцы, филиппинцы и другие народы начинают идентифицировать себя не только со своей страной, но и с регионом. Тем самым они противопоставляют себя соседним Китаю и Индии, а также иным цивилизационным общностям. По мнению Мосякова Д.В., выдвигающего концепцию изначального единства, несмотря на разнообразие народов, языков и религий, в ЮВА есть нечто общее, что связывает все проживающие здесь этносы [3, с. 6]. В 2007 г. в Хартии Ассоциации стран ЮВА (АСЕАН) даже была постулирована амбициозная заявка на формирование региональной идентичности.
Идея создания Восточноазиатского сообщества (ВАС) родилась на волне пережитых странами этого региона последствий валютно-финансового кризиса 1997-1998 гг. Бездейственными оказались международные организации и региональная структура Форум Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС). Восточноазиатские страны рассчитывали с помощью ВАС обрести коллективный инструмент защиты своих национальных интересов.
Подлинным инициатором идеи ВАС была Южная Корея. Ее разделяли Япония, страны АСЕАН (Бруней, Вьетнам, Индонезия, Камбоджа, Лаос, Малайзия, Мьянма, Сингапур, Таиланд и Филиппины) и Австралия. Поддержал инициативу и Китай. К саммиту 2001 г. «АСЕАН+3» (с Китаем, Японией и Республикой Корея) были подготовлены конкретные рекомендации по сотрудничеству в шести областях: экономике, политике, безопасности, финансовой области, экологии, социальной и культурной сферах. Предлагалась поэтапная институциализация новой региональной структуры: эволюция саммита «АСЕАН+3» в Восточноазиатский саммит (16 государств с Индией, Австралией и Новой Зеландией), а затем образование Восточноазиатского сообщества.
Однако, несмотря на одобрение проекта ВАС в 2002 г., осуществление его затянулось, поскольку обнаружилось отсутствие единства между странами-учредителями по вопросу ее состава. К моменту обсуждения формирования региональной структуры позиция Китая как претендента на роль регионального лидера укрепилась, а положение Японии – ослабело. Это способствовало появлению идеи создания Китаем под собственной эгидой региональной организации, которая была бы закрыта для участия в ней США. Однако у Японии существовал свой проект формирования региональной организации. В январе 2002 г. премьер-министр Японии Дз.Коидзуми провозгласил цель создания «сообщества, которое совместно действует и совместно добивается успеха». Этого предполагалось достичь на пути расширения сотрудничества в формате «АСЕАН+Япония». Членами организации могли стать Австралия и Новая Зеландия. Острое соперничество между Китаем и Японией как претендентами на лидерство в регионе, а также противодействие США, не заинтересованных в создании структуры, в которой их участие не предусматривается, задержало формирование ВАС.
В 2003 г. было принято решение о реализации амбициозного проекта по созданию АСЕАНовского сообщества как трех сообществ − экономического, политического и социокультурного. К учредительному саммиту «Восточная Азия» обозначились серьезные разногласия между Китаем и Японией. Китайская сторона заявила, что формат ВАС должен рассматриваться внутри «АСЕАН+3», т.е. с участием 13 стран. По сути, он должен быть просто переименован в Восточноазиатский саммит и эти страны должны составить будущее ВАС. Японская сторона настаивала на целесообразности участия в обсуждении трех дополнительных стран (Индии, Австралии и Новой Зеландии), чтобы сделать саммит «Восточная Азия» более представительным, чем «АСЕАН+3» и менее зависимым от Китая, претендующего на абсолютное лидерство. Наряду с этим Япония предлагала в состав ВАС и представителя США с совещательным голосом. Крайнее обострение китайско-японских отношений позволило провести учредительный саммит «Восточная Азия» лишь в декабре 2005 г. Региональная организация с широкими полномочиями – ВАС – объединила 16 стран (АСЕАН+6), что было обусловлено высокой степенью их взаимозависимости в сфере торговли и необходимостью переориентации стран на ближайших партнеров в области энергетики.
Обсуждение вопросов формирования ВАС возобновилось в 2007 г. после нормализации отношений. Однако произошла фактическая легитимация сосуществования двух саммитов − «АСЕАН+3» как промежуточного этапа на пути создания единой общерегиональной зоны свободной торговли и «Восточная Азия», каждый из которых принял свой итоговый документ. С 2011 г. число членов Восточноазиатского саммита увеличилось до 18 за счет присоединения России и США.
Основные документы по формированию на поэтапной основе АСЕАНовского сообщества − Стратегические рамки Инициативы по интеграции в АСЕАН на 2009-2015 гг. и Дорожная карта по формированию Сообщества АСЕАН на 20092015 гг. За пятилетие реализации Рабочего плана сотрудничества (2007−2017 гг.) АСЕАН+3 превратилась из структуры, продвигающей исключительно финансовое сотрудничество, в объединение с широким кругом направлений деятельности, способное выступить основой для формирования полноценной интеграционной группировки [4, с. 35]. Наиболее перспективной сферой сотрудничества ВАС по-прежнему остается энергетика.
В настоящее время структуры АСЕАН+3 и ВАС (АСЕАН+6) функционируют параллельно, они взаимосвязаны и по-разному видят будущее интеграционных процессов в регионе. На первом этапе предполагается формирование Восточноазиатской зоны свободной торговли в составе 13 стран (АСЕАН+3), на втором − подписание соглашения о сближении экономического партнерства между 16 странами (АСЕАН+6) ВАС в целях создания Восточноазиатского экономического сообщества. На долю интеграционного объединения АСЕАН+6 придется 26% мирового ВВП и 49,6% населения мира (3 млрд. чел.).
Ведущей концепцией сегодня считается модель АСЕАН+3. Но и она, как и другие модели формирования Восточноазиатской зоны свободной торговли, не имеет в качестве основы политику объединения региона Восточной Азии, что было характерно для Европы после Второй мировой войны.
Центром экономической интеграции в Восточной Азии является АСЕАН. Закреплению принципа ее «центральности» способствовало также выдвижение в качестве формально необходимого критерия вступления в Восточноазиатский саммит наличие тесных экономических связей с АСЕАН и подписание Договора о дружбе и сотрудничестве в Юго-Восточной Азии. В активизации восточноазиатского регионализма большую роль играют соглашения о зонах свободной торговли (ЗСТ), подписанные АСЕАН с другими государствами региона. Первое соглашение было подписано в 2004 г. между АСЕАН и Китаем о торговле товарами. Соглашение между АСЕАН и Республикой Корея действует с июня 2007 г., для Таиланда − с 2009 г. В 2009 г. состоялось подписание соглашения с Австралией и Новой Зеландией, которое действует с 2010 г. для Австралии, Новой Зеландии и 7 стран АСЕАН (Брунея, Вьетнама, Малайзии, Мьянмы, Сингапура, Таиланда и Филиппин). В 2009 г. вступило в силу соглашение о ЗСТ между АСЕАН и Японией, подписанное еще в 2003 г. С июня 2010 г. действует соглашение АСЕАН − Индия, пока в усеченном составе для Индии, Сингапура, Малайзии, Таиланда, Вьетнама и Брунея.
Вопрос о создании единой азиатской валюты (АКЮ) впервые стал предметом обсуждения в 2005 г. Мировой финансовый кризис 2008−2009 гг., внес в планы серьезные коррективы. АКЮ мыслится пока только как виртуальная валюта, курс которой определяется на базе всей корзины валют. Ее основная задача будет заключаться в том, чтобы обеспечить финансовые власти каждой из стран необходимыми ориентирами для корректировки курса собственной валюты. Потенциально государства региона могут ввести общую расчетную единицу, однако валютный союз Китая, Японии и Южной Кореи – дело не одного года. На пути экономической интеграции существуют многочисленные препятствия.
В последние годы отмечается усиление влияния Китая на интеграционный процесс в регионе, являющемся зоной его традиционных интересов. Он делает упор на углубление и расширение экономического сотрудничества с АСЕАН. Переход к более тесному взаимодействию обусловлен не только их географическим соседством, политическими факторами, историко-культурной общностью, но и взаимодополняемостью экономик. За 2000-2009 гг. товарооборот Китая и АСЕАН увеличился в 5,5 раза и в 2009 г. он впервые стал крупнейшим торговым партнером Ассоциации. В 2010 г. прирост товарооборота Китая со странами АСЕАН составил 40,6%, в 2011 г. − 23,9% [5]. Это превысило темпы роста китайского импорта и экспорта на 1,4% [6]. В апреле 2009 г. Китай объявил о создании Фонда инвестиционного сотрудничества в рамках АСЕАН+Китай. По инициативе Китая, в декабре 2009 г. Китай, Япония, Республика Корея и Гонконг подписали соглашение об учреждении совместного резервного фонда, предназначенного для финансовой поддержки стран, сталкивающихся с проблемами ликвидности.
1 января 2010 г. вступило в силу соглашение о зоне свободной торговли (ЗСТ) Китай–АСЕАН (10+1). Это первая для Китая, как и для АСЕАН, ЗСТ, являющаяся крупнейшей в мире по охвату населения − 1,9 млрд. чел. В настоящее время она функционирует для шести государств Ассоциации (Сингапур, Малайзия, Индонезия, Таиланд, Филиппины, Бруней) и Китая, а с 2015 г. данная мера распространится на Вьетнам, Лаос, Камбоджу и Мьянму. Китай и наиболее развитые страны АСЕАН полностью отменили таможенные пошлины во взаимной торговле, остальные страны − на 90% товаров, введены взаимные льготы на рынке услуг и в сфере инвестирования и т.п. Создание этой ЗСТ может способствовать быстрому перемещению китайской экономики на вторую позицию в мире и закреплению за ним статуса регионального лидера [7, с. 50].
Выгода от введения ЗСТ очевидна: Китай открывает свой необъятный рынок для сырья и сельхозпродуктов из стран АСЕАН, поставляя туда свои дешевые промышленные товары. Это − мера по стимулированию экономики Китая и стран АСЕАН, по защите их от глобальных катаклизмов. К тому же, ослабляется зависимость стран соглашения от рынков США и ЕС, обеспечивается большая защищенность от их протекционизма. Создана также предпосылка для постепенного ухода от долларовых расчетов, сделан шаг к превращению юаня в реальную, а в перспективе − в международную валюту. Ожидалось, что создание ЗСТ в формате АСЕАН+1 придаст мощный импульс экономической интеграции в Восточной Азии, однако «грозой мирового рынка», как предсказывали эксперты, она не стала [8]. Согласия пока удалось достичь только в сфере регулирования инвестиций.
Продолжается процесс формирования в регионе зон свободной торговли. В апреле 2012 г. принято решение к концу года начать переговоры о создании ЗСТ Япония–АСЕАН. Проект включает в себя все 10 стран АСЕАН и еще 6 стран в качестве противовесов КНР (Австралия, Индия, Китай, Новая Зеландия, Республика Корея, Япония). Одним из инициаторов этого проекта выступает Япония, весьма заинтересованная в расширении сотрудничества со странами АСЕАН, их стремительно развивающемся рынке, обеспечении своего экономического роста в связке с ними. Немаловажным здесь является и стремление не допустить усиления политического влияния Китая. Всего Японией подписано 13 соглашений со странами АТР об экономической интеграции, Китаем – 15.
Государства АСЕАН решают задачу создания к 2015 г. единого экономического Сообщества. Три ЗСТ стран АСЕАН (с Китаем, Японией, Республикой Корея) в дальнейшем смогут объединиться в одну большую, которая может стать основой ВАС в формате «10+3».
В XXI в. Восточная Азия вновь выходит на авансцену мировой политики как один из центров развивающейся геополитической борьбы. Именно здесь сегодня намечается процесс нового геополитического раскола мира и бескомпромиссного противостояния великих держав. Конкуренция в борьбе за влияние в регионе охватывает ныне практически все сферы − от военного противостояния и до экономических отношений. При администрации президента США Б. Обамы произошло полномасштабное их возвращение в регион [9, с. 2]. При этом, претендуя на положение господствующей в регионе силы, США больше уповают на традиционные методы − усиление своего военного присутствия и в меньшей степени на развитие многосторонних экономических, политических и культурных связей. Китай в настоящее время в меньшей степени обращает внимание на военную составляющую и больше − на экономическое проникновение и интеграцию, а также на политические и этнокультурные контакты.
Япония в гораздо большей степени, по сравнению с другими ведущими государствами, оказалась в перекрестке новейших тенденций мировой политики и экономики. Изменения в экономическом и стратегическом балансе сил в регионе, происшедшие к началу XXI в., потребовали от нее существенной корректировки своего традиционного подхода к Восточной Азии как к своему «заднему двору» [10, с. 58]. В реализации концепции ВАС под японским руководством и по японской же модели она видит кратчайший и наиболее рациональный путь к достижению своих стратегических целей. Япония традиционно участвует в борьбе за лидерство во всех действующих в регионе структурах экономической и политической интеграции. Исходя из складывающихся здесь новых реалий, она с 2007 г. проявила невиданную ранее активность и может рассматриваться как наступающая сторона [11, с. 33]. Токио проводит курс на укрепление всесторонних отношений со странами региона. Принципиальная позиция Японии, сформулированная в концепции «открытого регионализма», заключается в том, что сотрудничество должно осуществляться в интересах предотвращения регионального сепаратизма, то есть с упором на интересы глобального экономического сотрудничества. Поэтому возможность для восточноазиатской интеграции должна быть предоставлена для самого широкого круга участников, включая «периферийные», с географической точки зрения, страны.
Суть практической политики Японии заключается в том, чтобы активнее формировать в восточноазиатском регионе ЗСТ. Начиная с 2004 г., Япония проводит активный курс на создание ее путем заключения двусторонних, а в перспективе и многосторонних Соглашений о свободной торговле и Соглашений об экономическом партнерстве. Доминирующее положение занимает идея о приоритетном заключении многостороннего соглашения об экономическом партнерстве с АСЕАН, в чем ее, однако, опередил Китай. В 2008 г. японцы нанесли неожиданный удар по китайским планам расширения своего влияния в ЮВА. Токио выдвинул идею создания новой ЗСТ, которая выступила бы конкурентом активно продвигавшейся Пекином ЗСТ Китай−АСЕАН. Японцы предложили очертить границы новой зоны членами организации «Восточноазиатские саммиты». Этот проект поддержали Индия, которая также стремится найти свою нишу для расширения влияния в регионе, и Сингапур. Проводником японской политики в сфере валютно-финансовой интеграции в Восточной Азии выступает Азиатский банк развития.
В целом же роль Японии в Восточной Азии относительно снижается, хотя ее торговля с АСЕАН больше, чем у Китая. В восточноазиатском регионе схема «стаи летящих гусей во главе с Японией», существовавшая до конца 1980-х годов, уже сменилась на двухполюсную модель экономической интеграции с участием Японии и КНР. Причем впервые в истории и Япония, и Китай одновременно выступают как экономически сильные державы. Япония, оставаясь лидером региона в производстве и экспорте товаров с высокой добавленной стоимостью, последние годы явно уступает Китаю по темпам экономического роста, разрыв в уровне их экономического развития стремительно сокращается. Отсюда и роль Японии в регионе имеет тенденцию к снижению. В результате Япония вынуждена догонять Китай, предлагая свои проекты соглашений с АСЕАН, Республикой Корея, КНР.
От состояния отношений между Китаем и Японией во многом зависит экономическая и политическая стабильность во всей Восточной Азии. В начале XXI в. они не отличались сбалансированностью, развиваясь по сценарию «в экономике − горячо, в политике − холодно» [12, с. 2]. В 2001 г. прервался политический диалог Токио − Пекин, который в 1990-е гг. носил регулярный характер. Разногласия вокруг целого ряда политических проблем обострились до такой степени, что стали угрожать развитию торгово-экономических и других связей. Возвращение отношений в нормальное русло произошло только в 2006 г., когда в отставку ушел кабинет министров во главе с Дз.Коидзуми. Под влиянием процессов глобального масштаба в китайско-японских отношениях обозначились новые тенденции, появились предпосылки для более тесного сотрудничества на региональном уровне. Произошло не только возвращение к диалогу, но впервые была достигнута договоренность о выстраивании «стратегических взаимовыгодных отношений». В мае 2008 г. было подписано Совместное японо-китайское заявление о «Всестороннем развитии взаимовыгодных отношений, основанных на общих стратегических интересах». По значимости этот документ квалифицируется в качестве «политического фундамента» развития двусторонних связей. Активным сторонником создания ВАС был премьер от Демократической партии Ю. Хатояма (2009-2010 гг.). Перспектива преодоления японо-китайских разногласий вокруг формирования ВАС не могла не настораживать США. Эта региональная структура, в которой им не находится места, воспринимается в качестве возможного инструмента усиления позиций Китая в регионе, где у США сохраняются свои интересы. Поэтому японской стороне в 2010-2012 гг. приходилось неоднократно уточнять свой подход, ссылаться на неизменную важность союзнических отношений с США, подтверждать свою приверженность принципу «открытости» при создании ВАС. Таким образом, Япония, соглашаясь в принципе на ВАС, вынуждена проводить осторожную политику, лавировать между Китаем и США, фактически должна дать себе ответ на вопрос, кого из них выбирает в союзники. В этих условиях процесс создания ВАС по-прежнему сталкивается с трудностями.
Тем временем Китай, все более утверждаясь в роли регионального лидера, настойчиво стремится формулировать программу комплексного развития Восточной Азии, причем с привлечением Японии к более глубокому и широкому сотрудничеству. ВАС в перспективе должно стать основой китайско-японского сотрудничества. Один из его проектов − Восточноазиатское сообщество безопасности как новый и более широкий механизм для всей Восточной Азии. С 1 июня 2012 г. обе страны начали прямую торговлю национальными валютами (юанями и иенами). Заключенные соглашения могут стать шагом не только к сближению двух стран, но и к ослаблению влияния США в АТР.
В последние годы Япония становится более зависимой от китайского рынка чем Китай от японского. Для Японии Китай стал главным торговым партнером, на долю которого приходится почти 20% японского внешнеторгового оборота [13]. В то же время в китайской внешней торговле Япония опустилась на третье место, уступив ЕС и США. Заметно растет и инвестиционная привлекательность КНР для Восточной Азии по сравнению с Японией. На восточноазиатские страны приходится две трети объема поступающих в Китай иностранных инвестиций и лишь 5% − в Японии. Экспорт японских инвестиций в страны региона также более чем скромен и не превышает 20% общего вывоза капитала.
Появлению новых тенденций в отношениях между странами в последние годы способствовали и перемены глобального масштаба. При активном участии Китая вызревают предпосылки для перестройки всей системы международных отношений, что приведет к изменению отношений в геополитическом треугольнике Япония - Китай - США. Япония в целом воспринимает усиление Китая как потенциальную угрозу своим национальным интересам. В то же время она крайне заинтересована в том, чтобы избегать конфликтов со своим усиливающимся соседом. Наметившаяся тенденция постепенного изменения соотношения сил между США и Китаем в пользу последнего ставит перед японским руководством задачу просчитывать на перспективу отношения с каждой из этих двух держав. По-прежнему союзнические отношения с США остаются важнейшим внешнеполитическим приоритетом страны, однако актуальным становится и второй по значимости внешнеполитический приоритет Японии, направленный на тесную связь с возвышающимся Китаем.
Китайская сторона также намерена воспользоваться этой ситуацией в интересах политического сближения с Японией. По сравнению с японо-американским альянсом у них отсутствуют общая идеология и стратегия в сфере обеспечения безопасности, отношения не строятся на принципе «суверен − вассал», они ориентированы не на дружественные чувства, а на более прагматичные и равноправные отношения. Китай начинает целеустремленно выстраивать курс на вовлечение Японии в политическое сотрудничество по широкому кругу вопросов. Политическим подкреплением экономических договоренностей явились схожие их взгляды на северокорейскую проблему. После 2006 г. «стратегические взаимовыгодные интересы» являются переходной стадией к более высокому уровню отношений − стратегическому сотрудничеству. Общая их стратегическая цель − способствовать развитию психологической совместимости двух народов, продвижению двух стран от мирного сосуществования к совместному развитию, от взаимных стратегических интересов к стратегическому сотрудничеству. После предстоящего осенью 2012 г. обновления руководства КПК и КНР ее внешняя политика в Восточной Азии, скорее всего, будет развиваться в условиях дальнейшего роста китайского экономического и политического влияния. Экономическая интеграция Тайваня в КНР, а также развитие региональных интеграционных связей с АСЕАН, Японией и Южной Кореей позволят Китаю вплотную подойти к реализации проекта «Большого Китая» в Азии [14].
С этой же целью значительное внимание уделяется развитию культурных контактов и улучшению имиджа КНР в Японии, растет культурный обмен, направленный на культивирование общей китайско-японской культуры, ее стандартизацию и превращение в базис Восточноазиатского культурного сообщества. Об этом свидетельствует разработанная китайскими учеными программа развития сотрудничества до 2020 г., основанного на общих стратегических интересах.
Однако не исключаются и возможности возникновения по мере наращивания экономического и военного потенциала КНР конфликтов в отношениях между двумя странами. Сохраняющиеся серьезные противоречия как стратегического, так и структурного характера, затрагивают, к примеру, оценку роли Японии во Второй мировой войне и исторического опыта взаимоотношений двух стран, тайваньский фактор, территориальные споры, модернизацию китайских вооруженных сил, проведение ядерных испытаний в КНР и т.д.
В Восточной Азии сохраняется значительное число проблем, поддерживающих потенциальную конфликтность. Среди них старые угрозы − ситуация на Корейском полуострове, проблемы ядерного нераспространения. К экономическим причинам следует отнести процессы, связанные с глобализацией, либерализацией рынков и проникновением крупного западного капитала. Для стран с бурно развивающейся экономикой характерно возникновение внутригосударственных социальных противоречий. Кроме того, динамичное развитие государств региона не является однородным. К прежним вопросам нетрадиционной безопасности причисляют торговлю наркотиками, пиратство, рыхлость и неустойчивость элит, коррупцию, нередко связанную с организованной преступностью.
К новым угрозам, появившимся в регионе в XXI в., исследователи относят рост мусульманского экстремизма, политическую нестабильность, повышение рисков для западных интересов и бизнеса [15, с. 28]. Вооруженные конфликты на региональном уровне (юг Филиппин) являются серьезными вызовами стабильности режимам, способствуют экспансии сюда радикального и политического ислама, чем обеспокоены прежде всего мусульманские страны (Индонезия, Малайзия). Налицо обострение противостояния в регионе этносов с разными системами культурных и религиозных ценностей. Практически все государства, в особенности Индонезия, Филиппины, Малайзия и Таиланд, сталкиваются с проблемой терроризма. Географическое положение ЮВА на пересечении мировых транспортных путей делает данный регион уязвимым перед угрозой морского терроризма. «Аль-Каида», «Джамаа Исламия», «Исламский фронт освобождения Моро» подозреваются в осуществлении атак на море, другие − используют морские коммуникации для транспортировки оружия и боевиков. Возникает угроза объединения сил террористов на региональном уровне.
Новые аспекты безопасности в регионе − вопросы ресурсообеспечения, в первую очередь, энергетической безопасности, демографические и экологические проблемы, нелегальная миграция, отмывание денег. Они порождаются нарастающими масштабами экономической взаимозависимости, появлением новых субъектов, ставящих под сомнение верховенство государства, а также возникновением новых транснациональных проблем, решение которых требует многостороннего сотрудничества. Еще один серьезный вызов безопасности представляют собой так называемые «несостоявшиеся государства». В Восточной Азии это КНДР и отчасти Мьянма. Исследователи предполагают, что в XXI в. основные угрозы безопасности будут исходить не от межгосударственных конфликтов, а от тех проблем, которые генерируют подобные государства [16, с. 104-106]. К середине XXI в. проблемы нетрадиционной безопасности станут наиболее актуальными.
Причины, по которым Восточная Азия оказалась в значительной степени бессильной перед лицом транснациональных угроз, состоят в отсутствии в регионе политической институционализации, необходимой структуры и механизма безопасности, способных обеспечивать минимально необходимый уровень военно-политической стабильности [17]. Главные экономические гиганты оказались неспособными объединиться и, наоборот, допускают обострение двусторонних политических отношений. Немаловажное место среди этих противоречий занимает проблема наследия Второй мировой войны, пересмотреть которое стремится Япония и избавиться от своего статуса побежденного государства. Существенно затрудняет внутрирегиональное сотрудничество и сохраняющаяся приверженность защите национальных суверенитетов таких организаций, как АСЕАН и Региональный форум АСЕАН по безопасности (АРФ), в которых не разработан наднациональный механизм противодействия новым угрозам. Развивающийся в регионе подъем национальной идентичности также осложняет налаживание тесного регионального сотрудничества и предопределяет долгосрочное соперничество Китая и Японии за лидерство как в данном регионе, так и в Азии в целом.
Нетрадиционные угрозы безопасности связаны, прежде всего, с ростом экономической и политической мощи Китая, динамизм развития которого делает его, по сути, региональным источником угроз. Китай уже сейчас признается крупнейшей региональной, а в перспективе − глобальной державой. Он становится державой, с которой все ведущие мировые игроки стремятся выстроить особые отношения. Одним из следствий соперничества США и Китая на глобальном уровне стало то, что все государства Восточной Азии, включая Корейский полуостров и обе стороны Тайваньского пролива, оказались втянутыми в него, став по существу «заложниками» непростых и усложняющихся взаимоотношений между ними. То же относится и к конкуренции за лидерство на региональном уровне между Китаем и Японией. Специфическое положение Восточной Азии во внешнеполитической стратегии США определяется тем, что в этом регионе существует система двусторонних союзов США: с Японией и Южной Кореей на основе договоров; с Таиландом и Тайванем − совместные заявления и законы. Поэтому глобальные тенденции, влияющие на развитие региона, определяются, прежде всего, осью Вашингтон-Пекин, а региональные тенденции − осью Пекин-Токио.
Значительные изменения претерпел внешнеполитический курс Китая. Сформировалась аполитическая его доктрина. Сейчас Китай претендует на то, чтобы стать не только образцом экономического роста, но и автором собственной альтернативной теории развития международных отношений, акцентирующей прагматизм, инновации, социальную сплоченность и самоопределение. 1 декабря 2009 г. КНР отказалась от проекта «группы двух» и подчеркнула приверженность концепции многополярного мира. Защищая свои национальные интересы, Китай одновременно подчеркнуто демонстрирует уважение к принципам многосторонности и международным нормам, активно и творчески использует всевозможные инструменты для повышения своей репутации на мировой арене. Китай активно занялся пропагандой нового имиджа страны. Руководство страны пришло к выводу о необходимости привлечь на свою сторону мировое общественное мнение, пропагандируя тезис о мирном пути развития КНР. Новые политические инициативы, такие как «улыбчивая дипломатия», «публичная дипломатия» и «добрососедская дипломатия», играют важную роль в стремлении Китая влиться в интеграционные процессы и стать неформальным региональным лидером [18].
Акцент на «мягкую силу» во внешней политике представляется полезным как для Китая, так и для его соседей. Однако возможности проведения такой политики у него пока ограничены и недостаточно соотнесены с его действиями и интересами его соседей. В целом в результате активной внешней политики по отношению к странам АСЕАН ему удалось в значительной мере ослабить в них влияние мифа о «китайской угрозе» и добиться заметных успехов в создании в АТР атмосферы многостороннего сотрудничества, основанного на межгосударственном доверии [19].
Китай придает большое значение развитию в регионе сотрудничества и в сфере военной безопасности. В 2004 г. он подписал «Договор о дружбе и сотрудничестве в Юго-Восточной Азии». Вместе с тем, взяв на вооружение «мягкую силу» и оборонительную военную доктрину, Китай продолжает наращивать свой военный потенциал. В январе 2011 г. министр обороны США Р.Гейтс заявил, что новые разработки КНР в области вооружений «снизили боевую эффективность некоторых систем вооружений США» [20, с. 9]. В 2012 г. Китай не скрывает своих претензий на доминирование в экваториальной и южной части Тихого океана. «Флот Восточного моря» ВМФ НОА, базирующийся в Нинбо, и «Флот Южного моря», стоящий в Чжаньцзяне, все более настойчиво проводят учения в районе спорных Парасельских островов и архипелага Спратли. Очевидно, что наряду с «северокорейской угрозой» «китайская военная угроза» в АТР приходит на смену «советской военной угрозе» периода «холодной войны».
Китай подчеркивает мирный, неконфронтационный характер своего возвышения. Однако в США принимают в расчет совокупную мощь этого государства, одним из главных элементов которой является ее военная составляющая. Они акцентируют внимание на возможности реализации им программы «Большого Китая» и признают, что американо-китайские противоречия в Азии труднопреодолимы, а действия Пекина все больше становятся направленными на ограничение влияния США во всей Восточной Азии. В США подчеркивают скорее не «мирное возвышение», а «подъем Китая» и рассматривают его как принципиальный вызов.
На протяжении последних 20 лет на Тихом океане шло соперничество двух интеграционных проектов. Первый из них – это региональная интеграция в Восточной Азии на основе сближения КНР с АСЕАН, второй проект – Транстихоокеанская интеграция, развивающийся после 1998 г. по инициативе союзников США (Австралии и Новой Зеландии), а с конца 2009 г. − возрожденная в виде привилегированного партнерства США и КНР.
В последние годы в США осуществляется в целом комбинированный подход, призванный учитывать как тесное торгово-экономическое американо-китайское сотрудничество и значительную роль КНР в мировой экономике, так и задачу ограничения его растущей мощи. Это привело к появлению концепции, сочетающей в себе элементы политики «сдерживания» и «вовлечения» Китая, которую называют политикой «пристального наблюдения, предостережения» [21, с. 28]. В ответ на возникновение ЗСТ Китай−АСЕАН США с середины 2010 г. выстраивают обновленную систему «сдерживания Китая». Она включает в себя три компонента: возобновление деятельности замороженного в 1987 г. военно-политического блока АНЗЮС; расширение американского военного присутствия в ЮВА путем базирования в Сингапуре кораблей ВМС США и расширения контактов с Вьетнамом; развитие Транстихоокеанского партнерства [22]. По содержанию она связана не столько со «стратегическим ограничением», сколько с приспособлением, адаптацией к новой международной ситуации.
Более радикальная стратегия приобретает характер «огораживания» или «окружения». Она предусматривает уплотнение системы военных союзов на всем пространстве АТР, а не только по периметру границ Китая. Ключевое место в ней отводится повышению роли Японии. «Китайский фактор» серьезно укрепляет центростремительные силы в японо-американских отношениях в сфере безопасности. Министерство обороны США осуществляет фундаментальную перегруппировку войск и структуры военных баз, выдвигая их ближе к границам Китая. В феврале 2012 г. США вернулись к вопросу о переводе своих баз с ключевого острова Окинава и замедлили этот процесс, поскольку после того как морские пехотинцы будут выведены с базы, западное побережье Тихого океана (Гавайские о-ва и о.Гуам) полностью окажется в зоне влияния китайского флота. Ограничение зоны действия американского флота собственно американскими территориями является главной целью военно-морской доктрины Китая.
В связи с этим Филиппины остаются для США важнейшим рубежом сдерживания китайской экспансии на Тихом океане, о чем свидетельствуют переговоры об усилении здесь американского военного присутствия (январь 2012 г.). Причина пересмотра Филиппинами своей внешнеполитической стратегии, десятилетиями направленной на вытеснение США, − серьезная угроза национальным интересам и территориальной целостности, также исходящая из Китая. Таким образом, обстановка в АТР бесповоротно изменилась, и новая угроза с северо-запада (Китай и КНДР) заставляет забыть о прежней конфронтации между странами региона.
В дополнение к первым двум стратегиям в США в 2005 г. была выдвинута концепция «ответственного акционера» как альтернативный подход к Китаю. Здесь акцент сделан на вовлечение его в существующую систему международных отношений в качестве ее легитимного члена, заинтересованного в сохранении данной системы. Однако от него требуется выполнение ряда условий и принятие правил игры. Китай проявил серьезный интерес к данной доктрине, однако возражает против своей роли здесь «младшего партнера без права решающего голоса». В целом на уровне практической политики руководства США более явными являются действия в духе концепции «огораживания» или «окружения».
В 2006 г. США заявили о себе как «тихоокеанской нации» с всесторонними интересами в Восточной Азии и ЮВА, а АТР провозгласили приоритетной зоной своих интересов. В рамках стратегии «возвращение в Азию» (с 2009 г.) США активизирует курс на укрепление отношений со странами АСЕАН. Госсекретарь Х.Клинтон в 2010 г. сформулировала стратегию для региона под названием «Новый тон», а в 2011 г. заявила, что XXI век станет Тихоокеанским веком Америки [23]. Осенью 2011 г. внесены существенные корректировки во внешнеполитическую стратегию США − об усилении тихоокеанского вектора политики, планах значительного расширения их присутствия в АТР и ЮВА в особенности, готовности открыто бросить вызов Китаю в этом регионе. В связи с этим курсом из Атлантического океана на Тихий переносится центр активности ВМС США, на постоянной основе нарастают их военные учения и присутствие. Новая военная стратегия США, представленная в январе 2012 г., подчеркивает, что США намерены укреплять свое военное присутствие в АТР.
Демократическая администрация Б. Обамы, эмоционально назвавшего себя в 2011 г. «тихоокеанским президентом», внесла заметные изменения и в экономические отношения со странами региона, стремясь полнее задействовать этот механизм для усиления своих позиций в АТР. Особую роль с 2009 г. США отводят созданию ЗСТ, механизму регулярных саммитов вместо двусторонних отношений, созданию альтернативных интеграционных проектов в регионе − Транстихоокеанское партнерство (12 стран), ослабляющее АСЕАН. Данный торговый блок может стать самым крупным, включающим 39% мирового ВВП. Однако в целом партнерство США и АСЕАН значительно отстает от развития интеграционных процессов между Китаем и АСЕАН. Одной из причин были политические разногласия с существующими там режимами.
Таким образом, в Восточной Азии сложилась крайне сложная и противоречивая ситуация. В число участников региона входят разные по культурно-этническим, религиозным, экономическим, политическим, военным и иным условиям государства с большим разнообразием форм государственного и политического устройства. У этих стран разные скорости развития экономик, разные культуры, языки и интересы. Ситуацию осложняют многочисленные экономические, политические, военно-стратегические противоречия и претензии между странами региона. Многие из них имеют договорные отношения с США, находятся в антагонистических отношениях друг к другу, по-разному относятся и к базовым демократическим ценностям, причем коренные различия в подходах проявляются даже внутри АСЕАН. Вместе с экономическим оживлением на первый план стали выходить неразрешенные старые споры и разногласия между самими странами АСЕАН, имеющие глубокие исторические корни – территориальные проблемы между Японией и Россией, Китаем, Тайванем, Южной и Северной Кореей, Вьетнамом и др., «проблема Ясукуни» и, в целом, проблема границ, исторического наследия Второй мировой войны, а также связанная с ней проблема антияпонских настроений во многих странах региона. Проблемы островов Южно-Китайского моря и Тайваньского пролива вновь обрели актуальность и обостренность, хотя, казалось, уже выработан кодекс поведения и достигнут консенсус [24]. Но вмешательство внешних игроков стало нарушать этот хрупкий баланс.
Важной особенностью современной региональной обстановки является тот факт, что поляризация государств вокруг оси Вашингтон-Пекин приводит к усилению вовлеченности Японии в обновляющиеся союзнические отношения с США, а обе Кореи и некоторые другие страны все более тяготеют к Китаю, что порождает опасность водораздела в регионе. По одну сторону его остаются материковые страны региона во главе с Китаем, а по другую − все теснее примыкающая к США Япония. Это создает перспективу движения всего Корейского полуострова в сторону Китая и в итоге возможности возврата его в традиционный воссозданный «китаецентричный» мир в Восточной Азии. В свою очередь, США вынуждены пересмотреть свои отношения с Южной Кореей и Японией с перспективой создания антикитайского блока в Северо-Восточной Азии. Действия КНДР в 2010-2011 гг., смена власти, испытания ракетоносителей, а также привязка Китаем ее экономики к своим провинциям, дали США основание затормозить процесс изменения баланса сил в регионе в пользу КНР.
Российские специалисты указывают на усиление националистических настроений во внешней политике всех государств Восточной Азии − не только Японии, но и Южной Кореи, Китая, стран АСЕАН [25, с. 228]. Это имеет историческое объяснение и находит свое выражение в отдельных проблемах двусторонних отношений. С конца 2007 г. усилилась националистическая компонента в идеологии Республики Корея, требования окончательного вывода американских войск (2012 г.) и передачи корейской стороне командования над группировкой, что означает желание РК стать полноправным участником политических отношений в СВА. Доктрина «места вместо баз» поддержана и США.
Новая тенденция последних лет в развитии обстановки в регионе − активизация отношений Российской Федерации со странами-членами АСЕАН (с 2010 г.). Ассоциация одобрила намерение РФ участвовать в Восточноазиатских саммитах, принимая во внимание их открытый характер, в региональных интеграционных процессах, рассматривая их как важный фактор стабильности и устойчивости развития АТР [26]. Тем самым система «АСЕАН+6» превратилась в «АСЕАН+8». Участие России в региональных процессах в Восточной Азии, а также мероприятия по реализации Соглашения о сотрудничестве в области экономики и развития и Комплексной программы действий на 2005-2015 гг. могут оказать в перспективе позитивное влияние на ситуацию в регионе, сбалансировать расстановку сил. Предстоящий в сентябре 2012 г. саммит АТЭС во Владивостоке должен укрепить позиции России в АТР. Расширение торговых связей благоприятно скажется на экономиках стран Таможенного союза (Россия, Беларусь и Казахстан), который всерьез нацелился на развитие двусторонних отношений с другими региональными ассоциациями для расширения рынков сбыта [27].
Позиция Японии в отношении участия России в ВАС носит крайне противоречивый характер. Япония понимает, что без России интеграция Восточноазиатского региона была бы не полной, поскольку именно она обладает сильным потенциалом поставщика энергетического сырья в регион. При этом она полагается и на поддержку РФ при создании зоны свободной торговли в АТР к 2020 г. Включение России в так называемую японскую «стратегию нового роста» будет способствовать повышению международного статуса самой Японии и обновлению ее имиджа.
В целом вокруг создания ВАС происходит столкновение влиятельных в регионе сил. Особенно сильное противодействие созданию такого пространства будет со стороны США. Япония, как и США, полностью не отказалась от попыток активно влиять на интеграционный процесс, сохранить свои экономические позиции в странах региона, у которых нет полного доверия к региональной политике КНР. Наиболее прочные связи сложились с Китаем у Мьянмы, Камбоджи и Лаоса, Индонезия и Малайзия не заинтересованы в политическом сближении с ним, а Сингапур и Вьетнам сохраняют при этом широкое сотрудничество с США.
Несмотря на улучшение с начала нового столетия отношений между АСЕАН и КНР, Китай по-прежнему воспринимается странами Ассоциации как сверхдержава, ставящая своей целью включить ЮВА в сферу своего влияния. Поэтому региональные лидеры рассматривают Японию в качестве своего рода противовеса Китаю, который позволяет АСЕАН, с одной стороны, сдерживать Китай, а с другой − играть на соревновании Токио и Пекина за лидерство в отношениях с АСЕАН. Они стали все более энергично выступать за восстановление меняющегося баланса сил и за развитие экономических связей с Японией, расширение американского присутствия в ЮВА. Не случайно, часть этих стран в последние годы проявляет заинтересованность в построении ВАС на основе баланса интересов (Китая, Японии и США), считает целесообразным включение в состав ВАС Индии, Австралии и Новой Зеландии. Страны АСЕАН, прежде всего наиболее развитые, стремятся сплотить региональный блок, чтобы поддерживать многовекторный баланс интересов, сохраняя взаимовыгодные и дружественные отношения как с США и Японией, так и с Китаем [28].
Вместе с тем в асеановских столицах полагают: куда идет Китай, туда пойдет и Япония. Согласно существующему прогнозу после 2020 г. возможно новое ускорение экономического развития Японии и ее успешная кооперация (и одновременно конкуренция) как с США, так и с Китаем [29, с. 16]. Продвижение по двум векторам – «АСЕАН−Китай» и «АСЕАН−Япония» станет реальным направлением углубления интеграционных процессов в Восточной Азии. Поэтапное создание «зоны экономического партнерства» является единственно возможным путем восточноазиатской экономической интеграции. Этот путь долгий и требует больших усилий и компромиссов. Пока все стремления к политическим и экономическим союзам в регионе упираются во взаимное непонимание и недоверие, которые долго будут тормозить здесь все проекты международного сотрудничества, превращая его в зону тлеющих конфликтов. Однако, как отметил известный китайский экономист по делам ЮВА, Сюй Ниннин, несмотря на депрессию глобальной экономики, умножение факторов неопределенности и возрождение протекционизма, в некоторых странах в рамках Восточной Азии и АСЕАН наблюдается расширение открытости и сотрудничества и ускорение региональной экономической интеграции [30]. В мае 2012 г. представители КНР, Японии и РК договорились о проведении в течение 2012 г. переговоров о создании единого Восточноазиатского пространства свободной торговли и подписали соглашение о трехстороннем регулировании инвестиций, что позволило предположить появление «новой интеграционной тройки» [31] Сложным остается еще один вопрос: кто станет лидером будущей Восточноазиатской коалиции − Китай или Япония? Для достижения позиции лидера от их правительств потребуется проведение весьма разумной и осмысленной политики в военной и финансовой сферах, а также в области культуры.
Борьба Японии и Китая за лидерство в новой организации ВАС (при пассивности ее членов в лице стран АСЕАН) не позволяет пока создать Сообщество в виде более или менее дееспособной структуры с ясными принципами работы и четкостью поставленных целей. Существующие региональные структуры (АТЭС, АСЕАН+3, АРФ, ВАС) фокусируют свое внимание на слишком общих вопросах и в силу этого малоэффективны для решения существующих проблем. Кроме того, региональную интеграцию пытаются ускорить в момент, когда ни в одной из стран ЮВА еще не завершен процесс интеграции на национально-государственном уровне [32]. Отсутствие в регионе базисных элементов, без которых формирование Сообщества является невозможным – экономического союза, развитых финансовых и политических институтов, межгосударственного сотрудничества и координации действий, содружества в сфере безопасности, определяет конфронтационность процесса концептуального и организационно-процедурного строительства ВАС. Однако стремление к региональным союзам в мире будет возрастать, поэтому и шансы на возникновение ЗСТ крупнейших экономик азиатского региона тоже будут увеличиваться. Об этом свидетельствуют решения 20-го саммита АСЕАН, прошедшего в апреле 2012 г. под лозунгом «АСЕАН: одно сообщество, одна судьба». Он уделил большое внимание дальнейшему развитию сообщества АСЕАН, укреплению связей между странами-членами Ассоциации и сотрудничеству с ее партнерами, а также обмену мнениями по региональным и международным вопросам.
Устюгова А.Г.
Смена парадигм в историографии XIX – начала XXI вв.: сб. науч. ст. (к 60-летию профессора А.Н.Нечухрина) / Гр ГУ им. Я.Купалы; под общ. ред. Э.С.Ярмусика, Н.В.Козловской. – Гродно: ГрГУ, 2012.
