Великая Отечественная война принесла на белорусскую землю огромные бедствия, явилась трагедией для ее жителей, поставила соотечественников перед выбором, что делать: вступать в борьбу с захватчиками; уклоняться от противоборства и как-то стараться выжить, занимая нейтральную позицию; идти на сотрудничество с фашистами, в услужение им?
Эти вопросы стояли и перед интеллигенцией* оккупированной Беларуси. История свидетельствует: весьма значительное количество ее представителей приняло самое активное участие в сопротивлении фашистам, партизанском движении, подпольной борьбе. Интеллигенция была в числе организаторов сопротивления оккупантам, на этот счет имеется впечатляющая статистика. Интеллигенция дала антифашистам пропагандистские кадры, принесла много полезного в духовном противостоянии с гитлеризмом, продемонстрировала в развернувшейся борьбе с захватчиками силу и значение разнообразных профессиональных знаний, героизм и самоотверженность [1].
Белорусская литература в этом плане имеет свои художественные приобретения. Романы военного времени К. Чёрного «Млечный путь», «Поиски будущего», «Великий день», поэмы «Адплата», «Суд у лесе» Я. Коласа, «Сцяг брыгады» А. Куляшова, знаменитое стихотворение Я. Купалы «Беларускім партызанам», повесть «У завіруху» И. Мележа – все это произведения, во многом разные по эстетическим особенностям и гуманистическому потенциалу. Но их объединяет идея человека, которого меняющиеся обстоятельства заставили по-новому задуматься над тем, что такое добро и зло, совесть и криводушие, правда и ложь, что такое суть человеческой ответственности в ее наивысших духовно-психологических, моральных, гуманистических и общественных проявлениях. Эта идея также закладывала фундамент и готовила почву для перспективного и продуктивного исследования военной темы в нашей литературе, хотя на первоначальном этапе своего развития ей не удавалось достигнуть высокого уровня художественно-образной реализации.
Однако в условиях оккупации проявилось и другое – склонность к коллаборационизму**, сотрудничество некоторой части белорусской интеллигенции с фашистами. Понятное дело, что тотальная жестокость завоевателей, с одной стороны, и инстинкт «выжить любой ценой» − с другой, ставили перед оказавшимися в тех условиях людьми ряд вопросов.
______________________________________________________________________________________________
* Речь пойдет в основном о представителях в среде белорусских литераторов, для которых квалифицированный умственный труд является основным видом профессиональной деятельности и главным источником для существования.
** Коллаборационизм (от фр. сollaboration – сотрудничество) – сотрудничество определенных лиц с германскими захватчиками в странах, оккупированных в годы Второй мировой войны.
Как быть? Идти сражаться в любом качестве и тем самым способствовать приближению Победы или тихо отсиживаться в тылу, в подвале, в теплой хате? Идти в пособники, стать предателем, полицаем, быть прислугой у проводников «нового порядка», а потом, спустя годы, получить одобрение «продвинутых» авторов: мол, молодцы, что выжили, несмотря на то, на чьей стороне воевали. Не читали, видно, подобные «философы» произведений нашего Василия Быкова, классиков белорусской советской литературы (последние примеры – публикация в газете «Народная воля» (апрель 2010 г.) статьи «Нябышына. Вайна», материалы сайта «Белорусский партизан»).
Исследование поднятой проблемы является важным для всестороннего освещения истории интеллигенции Беларуси периода Великой Отечественной войны. Хотя, правды ради, заметим, скользкая эта тема, тяжелая и неблагодарная: трудно избежать в дискуссии об оценке коллаборационизма политической ангажированности, объективно расставить точки над «і».
Значительной разработанности этого направления в белорусской исторической науке мы обязаны прежде всего заместителю заведующего отделом военной истории и межгосударственных отношений Института истории НАН Беларуси Владимиру Кузьменко, перу которого принадлежат 5 монографий и около 100 публикаций в печати. В то же время на повестке дня перед исследователями стоят многоаспектные вопросы деятельности интеллигенции, выявленные в годы войны в полной мере двумя течениями: коммунистически-просоветским и национально-пронемецким, «оба из которых в своих пропагандистских материалах считали себя патриотами» [2].
В изучении темы определенный интерес представляют труды изданных на Западе и у нас белорусских эмигрантов этого социального слоя [3].
Скажем сразу: неприемлемо «новое прочтение» коллаборационизма в Великой Отечественной войне, когда из людей хитрых, лицемерных и алчных, добровольно ставших на службу к врагу, вдруг лепят «совесть нации». Такая история никого и ничему хорошему не научит. Ведь время иуд и негодяев не прошло, а «демократизация» и «плюрализм» правды подвели к тому, что сегодня предателем быть не стыдно (по меркам «нового мышления» − дело обыкновенное).
Дело в том, что все, кто стал на путь реабилитации «своих» коллаборационистов, сотрудничавших в годы войны с вермахтом, гестапо и СС, дуют в одну примитивную дуду. Дескать, они – латышские, литовские, эстонские националисты – были на самом деле не убежденными фашистскими головорезами, а борцами за свободу, которые вместе с доблестными немцами сражались против «сталинского» СССР. К глубокому сожалению, такие же мотивы можно слышать и от «идейных борцов» против большевизма. В Беларуси, где погиб каждый третий, некоторые «новые» историки и публицисты красноречиво убеждают самих себя, что эсэсовец Франц Кушель тоже воевал против белорусов за… Беларусь. Потом, дескать, после победы идей Акинчица и Островского он обязательно направил бы оружие против немцев. Оригинальный ход мысли…
По мнению М.И. Семиряги, «коллаборационизм советских граждан был порожден не столько симпатиями к фашистской идеологии и гитлеровской Германии, сколько теми социально-политическими и национальными условиями в СССР, которые были созданы сталинским режимом… При этом в поведении части коллаборационистов не исключались, разумеется, честолюбивые и карьеристские мотивы, а также чисто психологические причины: страх перед любой жестокостью фашистов, стремление защитить и спасти свои семьи, просто выжить в немыслимо тяжелых условиях оккупации. Именно в этом состоит специфика истоков коллаборационизма в Советском Союзе в отличие от других европейских стран, где часть населения поддерживала нацистские лозунги об их «расовой близости» (Дания, Норвегия), о «новой Европе» и некоторые другие» [4]. Выводы небесспорны. Но бесспорно, что изучение форм и проявлений коллаборационизма, борьбы против него будет способствовать успешному разоблачению и политической изоляции современных коллаборационистов.
Во главе белорусского коллаборационизма оказалась часть старой (не признавшей решений 2-й Белорусской национально-политической конференции о прекращении существования правительства БНР и признании Минска единым центром национально-государственного возрождения Белоруссии (Берлин, октябрь 1925 г.). – В.Е.) эмигрантской интеллигенции. С приходом в Германии к власти А. Гитлера определенные круги эмиграции сделали на него ставку, надеялись на немецкую поддержку в деле борьбы за белорусскую антикоммунистическую государственность. В июне 1939 г. в Данциге под опекой фашистов состоялась конференция представителей ряда белорусских эмигрантских центров. Решения, принятые на конференции, требовали усилить борьбу против СССР. В созданное «Беларускае бюро даверу» при Министерстве внутренних дел Германии вошли эмигрантские лидеры – Акинчиц, Шкеленок, Шкутко, Годлевский и др. Это было своего рода «белорусское правительство» в Берлине. При нем с лета 1940 г. начал действовать «Беларускі камітэт самапомачы» с филиалами в Варшаве, Праге, Вене, Лодзи*. Вскоре эта группа эмигрантской интеллигенции начала издавать в Берлине газету «Раніца» [5].
В помощь немцам готовились материалы о Беларуси – ее истории, языке, культуре, быте, обычаях, данные об экономике, природных богатствах, путях сообщений, социальной и политической ситуации. Для немецких солдат и офицеров было выпущено несколько немецко-белорусских и белорусско-немецких словарей, справочников. Гитлеровцы, со своей стороны, привлекали эмигрантские кадры к спецподготовке для использования на захваченной территории. Так, в лагере Вустрау в Германии
_____________________________________________________________________________________________________________________
*Уже после войны Р. Островский признал в сообщении для одной из западных разведок, что работа этих «белорусских комитетов» финансировалась гестапо. В печати его признание было обнародовано американским исследователем Дж. Лофтусом, издавшим в 1982 г. в Нью-Йорке книгу «Секрет бригады «Беларусь».
были организованы для белорусов курсы пропагандистов и переводчиков. Выпускники их были подготовлены для работы в оккупационном аппарате после захвата Беларуси [6]. Я. Найдюк так описал предвоенные контакты и взаимодействие белорусских нацистов с немецкими: «Перад самай вайной у 1939 г. у Бэрліне з’явіўся правадыр беларускіх нацыянал-сацыялістычных Фабіян Акінчыц (один из лидеров Белорусской национал-социалистической партии, созданной в Западной Беларуси в начале 1930-х годов. – В.Е.) Ён шукаў у Нямеччыне помачы для беларусаў у змаганні супраць польскае і бальшавіцкае няволі і здзекаў. У выніку гэтага наладзілася супрацоўніцтва беларускіх нацыянал-сацыялістычных з нямецкімі дзейнікамі. Супрацоўніцтва гэтае ў часе нямецка-польскай вайны выявілася ў тым, што шмат беларускіх нацыянал-сацыялістычных дапамагалі немцам у змаганньні з палякамі» [7]. Один из лидеров Белорусской Христианской демократии (БХДП) ксендз Винцент Годлевский 22 июня 1941 г. выступил по радио из Берлина. Он призвал население Беларуси к борьбе против советского режима, поддержке немецких войск, «освобождению белорусской земли от большевизма». И не только он один. И. Косяк в этой связи в книге «Беларусь учора і сёньня» отметил: «Нямецкая радыёстанцыя “Вінэта” з Кёнігсбэргу, Усходняй Прусіі выдавала радыёпраграмы да народаў СССР на іх мовах, заклікаючы да барацьбы з бальшавізмам. Беларускі ўдзел быў вельмі актыўны ў гэтай працы» [8].
Из статей, которые были опубликованы в конце 1930-х годов в журнале «Беларускі фронт» − «О самоопределении народов», «Народ и нация», «О славянской идее», «Потребность национальной идеи», «Что такое национализм», «На оси Токио – Берлин», видно, что в кругах белорусской эмиграции широко пропагандировались основы белорусской государственности и независимости. Но, как показали дальнейшие события, надежды эти были обречены на провал. Действительно, так. Тогда стоит ли в свете известных фактов утверждать, как считает нужным это сделать один из маститых историков Республики Беларусь, что «никто из них (борцов за независимое белорусское государство. – В.Е.) не знал истинных планов гитлеровского руководства в отношении народов СССР, которые будут оккупированы фашистами» (выделено автором. – В.Е.). И далее: «Не потому ли, помня немецкую оккупацию 1918 года, они надеялись использовать опыт Белорусской Народной Республики? Тем более, что многие из них были участниками тех событий» [9]. Резонный вопрос: опыт несостоявшейся БНР, без опоры на народ, в сотрудничестве тогда еще с немцами, а не фашистами, ничему не научил? Тем паче, что, по признанию ученого, «правительство третьего рейха имело свои виды на будущее устройство захваченных территорий». Вызывает возражение и следующий пассаж: «Вопреки истине в советской историографии прочно закрепился миф о том, что, готовясь к войне против СССР, с первых дней войны немецкое руководство делало все возможное, чтобы вбить клин между народами СССР, создать так называемую «пятую колонну» − «марионеточные правительства».
На самом деле этому фактору гитлеровцы не придавали фактически никакого значения» [10]. Насчет «марионеточных правительств» можно согласиться. А вот по поводу «вбить клин между народами СССР» − очень сомнительно: документы и факты говорят сами за себя.
Среди лидеров белорусского национального движения, как свидетельствуют архивные документы, также не было случайных людей. Вся его верхушка – в большинстве своем образованные люди, многие из которых имели хорошее образование. Например, Борис Рогуля, который командовал белорусским эскадроном СС, закончил в Бельгии Лювенский университет, Радослав Островский, президент Белорусской Центральной Рады, с отличием закончил полный курс Петербургского университета, Наталья Арсеньева была студенткой гуманитарного факультета Виленского университета, Станислав Станкевич, заместитель президента БЦР по Барановичской округе, закончил Виленский университет, защитил диссертацию по польской и славянской филологии, руководитель отдела культуры БЦР Евгений Колубович, впоследствии из-за боязни быть выданным советским властям за активное сотрудничество с фашистским режимом сменивший фамилию на Кохановский, закончил Минский педагогический институт (с 1947 г. – премьер-министр и министр иностранных дел правительства БНР). И этот список можно продолжать.
Практически вся верхушка белорусского национального движения владела немецким языком. Это не оставляло сомнения в том, что она была прекрасно информирована о планах Гитлера на оккупированных территориях. И не только информирована. В архивах сохранились письма лидеров белорусского нацдвижения лично Гитлеру. Так, в письме председателя Рады Белорусской Народной Республики Василя Захарки, датированном 20 апреля 1939 г., на имя его Превосходительства вождя немецкого народа от имени всего белорусского народа выражалась надежда на его всяческую поддержку: «…Белорусский народ глубоко уверен в том, что скоро наступит такой момент, когда он получит помощь в своей борьбе. Будет ли эта поддержка в виде революции или войны или в виде помощи иностранных государств… белорусский народ все равно с благодарностью примет». И далее: «Будучи убежденным в том, что какие бы события ни разыгрались в Европе, Германская нация будет всегда играть в них первую роль, я покорнейше прошу Ваше Превосходительство соблаговолить иметь в виду законные стремления шестнадцатимиллионного (?! – В.Е.) белорусского народа» [11].
Вот еще документ из личного дела председателя Комитета белорусской самопомощи в Праге Ермаченко, который так описывает реакцию белорусских организаций по поводу нападения Гитлера на СССР: «Пачатак вайны Нямеччыны з Саветамі горача сустрэлі беларускія арганізацыі. Д-р Ермачэнка інфармаваў прысутных аб вялікіх падзеях, што пачаліся ў гэты гістарычны дзень і выказаў “упэўненасць, што сіла нямецкае зброі зломіць бальшавіцкае ярмо». А 27 июня 1941 г. белорусские организации, собравшиеся в Праге на свой сход, приняли специальную резолюцию: «Бачачы, што вялікі правадыр нямецкага народа Гітлер павёў сваю непераможную армію на ўсход Еўропы… мы, беларусы, на сваім агульным сходзе ў Празе 27.06.41 г. пастанавілі выказаць канцлеру Нямецкай імперыі і Яго непераможнай нямецкай арміі найлепшыя пажаданні ў справе знішчэння нашага агульнага ворага. Каб дапамагчы ёй у гэтай вялікай і адказнай працы, беларуская калёнія пастанавіла прынесці на алтар нашае супольнае справы тое, што яна ў сваіх скромных умовах можа зрабіць» [12].
Когда анализируешь документы, которые принимались белорусскими националистическими организациями по поводу нападения гитлеровской Германии на СССР, ощущаешь ту эйфорию, которая присутствовала в этой среде. В надежде на сотрудничество с нацистами эта категория белорусов, по всей видимости, пыталась вписаться в общую концепцию превосходства, которая лежала в основе фашистской идеологии. Она ощущала себя элитой по отношению к белорусским рабам. А то, что белорусский народ был обречен на уничтожение, а ограниченная его часть должна была быть обращена в рабов, лидеры так называемого национально-освободительного движения (как, впрочем, и их сегодняшние доморощенные адвокаты в лице историков «новай хвалі») не могли не знать.
Еще в конце 1930-х годов белорусскими организациями велась работа, как свидетельствуют документы из личного архива того же Василя Захарки, по созданию «Галоўнага беларускага нацыянальнага цэнтра з мэтай узгаднення дзейнасці ўсіх беларускіх нацыянальных арганізацый за мяжой, таксама і з мэтай адпаведнага нацыянальнага ўзгадавання беларусаў». С какой целью – ясно из вышеприведенных документальных свидетельств.
Американский юрист Джон Лофтус в уже упоминаемой нами монографии «Секрет бригады «Беларусь», в которой расследует преступления коллаборационистов, приводит данные о том, что практически 90 процентов верхушки «белорусской элиты» входило в состав айнзатцгруппы «Б», т. е. карателей. Они знали, что делают и в каких целях, а главное – за какую плату. Для тех, кто не помнит, следует напомнить о получении «элитными» белорусами зарплаты не в оккупационных марках, а в рейхсмарках (каждая из которых равнялась 12 оккупационным маркам), которая соответствовала зарплате министерского чиновника в Германии; сказать о том, что господа Кушель, Арсеньева, Островский и иже с ними получали ежедневный паек, куда входили хлеб, масло, бульоны, жир, соль, сахар, крупы и даже кофе, и он был больше, чем паек советского офицера на передовой.
Из интеллигенции, лиц с образованием формировался контингент бургомистров, сотрудников городских управ, других учреждений вспомогательного управления, хозяйственных органов, подконтрольных оккупантам. Наверное, трудно сегодня до конца разобраться – что преобладало в верхушке коллаборации, организующей группы коллаборантских активистов: действительный национальный идеализм, фанатизм «белорусского дела» или все же подконтрольность немецким спецслужбам, «зомбированность» ими. Но, думается, сделавшим ставку на фашистскую Германию хотелось попасть в ее союзники и благополучно жить под ее опекой в «Новой Европе». Однако, повторимся, у верховных вождей рейха, у Берлина были свои соображения об устройстве захваченных территорий и белорусскую коллаборацию они брать в союзники не торопились, несмотря на поражения на фронтах. Опираясь в «освобождении» своего народа от России и Польши, претендуя представлять весь белорусский народ, эта в целом немногочисленная интеллигентская группа «зашоренно не видела, что весьма значительная часть белорусского народа «заболела» и еще «не переболела» советско-социалистической идеей, что БССР создавалась не только Москвой, но и порывом социальных низов Беларуси, местными социалистами, ставшими под коммунистические стяги (коллаборантами были позабыты или не упоминались Белнацком, Д. Жилунович с А. Червяковым, другие их соратники – белорусы, стоявшие у истоков государственности БССР), что коммунистическая идея (возвышенно поданная и возвышенно воспринятая) владела широкими слоями людей, сражавшихся против фашизма под оккупацией, на фронтах» [13].
В этой связи уместно привести саркастические наблюдения аналитиков из немецкой полиции безопасности и СД, сделанные в апреле 1943 г.: «К группе «правых», которая предана Германии и без компромиссов видит свое будущее только в покровительстве со стороны Германии, принадлежит незначительная часть белорусской интеллигенции. Эта группа… уже так связала себя с немецкой политикой и кажется в глазах другого местного населения в такой степени падшей, что она должна связать свою судьбу с Германией на веки вечные. К ней присоединяется… небольшая группа интеллигенции, которая до сих пор объединялась в «Белорусской народной самопомощи» и которая в последнее время, используя сложившуюся обстановку, выражает свои претензии на автономию. Для этой последней… характерно, что она, несмотря на предполагаемое единство ее взглядов и желаний, не является сплоченной руководящей группой всего белорусского народа, а является смешанным пестрым объединением различных характеров, неудавшихся горе-политиков (отчасти эмигрантов) и идеалистов с демократическими склонностями… В то время как партизанское руководство имеет в своем распоряжении сильных сторонников, эти «антибольшевистские представители белорусского народа» до сих пор не могли установить связь с широкими массами» [14].
Чуть раньше, в январе 1943 г., этими же немецкими спецслужбами, анализировавшими деятельность «Белорусской народной самопомощи», констатировалось: «Настроение местных кругов интеллигенции, работающих непосредственно в немецких учреждениях или находящихся под немецким контролем… с самого начала не оказывало никакого влияния на широкие массы населения, так как высшие слои и руководство БНС не пользуются уважением у белорусского населения. В самом руководстве БНС все более заметна растущая неуверенность, взаимное недоверие и упреки в политической безответственности» [15]. Остряки из центрального аппарата БНС так расшифровывали название своей организации: «Бяры Найлепшае Сабе!».
Вполне очевидно, что влияние коллаборационистов (в сокращенной форме – коллаборантов) среди населения не увеличивалось и в последующем, ибо оккупированный народ воспринимал их не иначе, как пособников завоевателей, с которыми, как и с основным врагом, следует бороться. Способствовала этому фашизация коллаборации. В своих изысках коллаборационистские теоретики, литераторы, публицисты тесно смыкались с нацизмом. В «Беларускай газэце» открыто высказывались мнения о том, что идеологическим фундаментом консолидации белорусов должен стать национал-социализм. Эти позиции широко пропагандировались. Вот что заявлял, обращаясь к своим соратникам председатель профашистской БНС Иван Ермаченко: «Вы – прадстаўнікі беларускага народа не павінны ісці на паваду народа, а наадварот, весьці народ туды, куды вы гэта знойдзеце за найлепшае!» [16]. 5 октября 1941 г. некий А. Бульба писал в «Менской газэце»: «Наогул кажучы, нам не стае нацыянальнага фанатызму. Ня будзем палохацца гэтага слова, − толькі нацыянальная палкасць у змаганні, толькі нянавісць да ворагаў могуць спарадзіць тую сілу, якая ў злучнасці з натхнёнай працай стварае будучыню». «Вы занадта блізка бераце да сэрца чужое гора», – воспитывал земляков этот автор.
В данном случае «нацыянальная палкасць» А. Бульбы преследовала вполне конкретную цель – склонить белорусский народ к одобрению развернувшейся в те дни гитлеровской кампании по уничтожению лиц еврейской национальности. А. Бульба декларировал: «Трэба назаўсёды ўясьніць сабе, што жыд ёсць жыд, і ў кожным жыдзе змяшчаецца ў патэнцыі ўсё тое агіднае, чым спрадвеку славіцца гэты народзец, будзе жыд камісарам, або шклярам, камуністам, ці не камуністам. Жыды – спрадвечныя і заклятыя ворагі арыйскіх народаў» [17].
Для авторов «белорусской» оккупационной прессы (а подобных изданий выходило до 50) была характерна поистине фанатичная ненависть к России и к русскому народу. Один из лидеров белорусской фашистской партии Владислав Козловский в статье «Хто з Менску гаворыць па-расейску» утверждал: «По-русски в Минске говорят только старики, замаскированные евреи и люди с рабской психологией». Но это еще не все. По мнению Козловского, говорить и писать по-белорусски «не навучыўся той, хто быў і ёсць ворагам беларускага народа» [18].
Как и современные белорусские националисты, их коллеги из 1940-х годов стремились доказать, что белорусский народ ничего общего не имеет с русским. Некий В. Аганёк в статье «Раса і народ» заверял, что белорусский народ принадлежит к арийской расе – расе господ. Этот опус опубликовала «Беларуская газэта» № 77 от 17 октября 1942 года.
«Арийская» оккупационная пресса была полна материалов, прославлявших Гитлера и гитлеровскую армию, призывавших белорусов сражаться за гитлеровскую «Новую Эўропу»: «Адольф Гітлер павінны быць пэўны, што да вытрывалае страннасці ўсіх творчых беларускіх сілаў… У сьвядомасці гэтага мы, беларусы, дня 20 красавіка ў гадавіну народзін Правадыра Адольфа Гітлера поўныя ўдзячнасці, становімся пры баку нямецкага народа»; «Моц славутай нямецкай арміі зламала бальшавіцкія краты. І народ наш вольна ўздыхнуў. Таму будзе вечна жыць слава і ўдзячнасць нашага народа – збаўцы ад уціску, вызвольніку народаў сусвету – Адольфу Гітлеру» [19].
Белорусские националисты – авторы оккупационных изданий – стремились создать и возвысить положительный образ полицейского-карателя, всячески клеветали на белорусских партизан, призывая к расправе над ними: «Ужо адважна змагаюцца з імі беларускія батальёны самааховы, беларускі батальён СС, батальёны беларускай паліцыі, беларускія чыгуначныя батальёны» («Новы шлях». – 1943. – № 1); «Шмат беларускіх сыноў пайшлі ў шэрагі аддзелаў СС, самааховы, 1-й Добраахвотнай арміі, ахвяруючы сваё жыццё, весьці змаганне з агульным ворагам чалавецтва − бальшавізмам» (Тамсама. – № 22).
В газетах помещались панегирики в честь коллаборантских вооруженных формирований, победные реляции об их «успешной» борьбе с партизанами. С.В. Жумарь, в частности, как пример этого отмечает серию очерков «З дзённіка беларускага СС» в газете «Голас вёскі». Коллаборантских журналистов, редакторов изданий учили. По приглашению А. Розенберга в мае 1943 г. делегация белорусских газетчиков пребывала с визитом в Берлине. В. Козловского, Н. Арсеньеву, А. Сенкевича, Г. Козака, В. Шишко принимали на официальном уровне в «Немецком Иностранном Клубе» чиновники из Министерства оккупационных восточных областей и Министерства пропаганды. Была налажена учеба, дано разрешение на публикацию путевых очерков каждым участником поездки [20]. Отдел пропаганды Генерального комиссариата «Беларусь» обычно один раз в две недели издавал для коллаборационистских пропагандистов информационный бюллетень, содержащий материалы для докладов, тезисы и т. п. [21].
Только с разрешения немцев можно было работать на ниве просвещения. Оккупационные власти с осени 1941 г. ввели обязательное школьное обучение и пригрозили, что «каждое большевистское влияние, которое исходит из школы, будет караться смертью», ибо подрастающая молодежь Беларуси «должна быть взращена в духе Новой Европы под руководством Адольфа Гитлера» [22]. В учебный процесс пытались внедрить переводные материалы из германских фашистских школьных учебников, в том числе фашистский расовый бред. Всю советскую учебную литературу предписывалось сдавать районному бурмистру. Нарушителей этого приказа Кубе («О запрете использования советских и старых польских учебников в школе». – В.Е.) ждало увольнение из школ и «другие наказания». Для тех, кто сомневался, В. Кубе уточнял в заключительной части своего распоряжения вышеуказанное наказание. Вот такая «беларушчына», воспеваемая литературными коллаборантами тех грозных лет и их нынешними подголосками из числа «сьвядомых»…
Примечательно, что борьбу против гитлеровских оккупантов и их пособников из числа белорусских националистов, которую вели советские патриоты, сами «спадары» именовали «антибелорусской деятельностью». А нынешние?
Германия-«освободительница» пропагандой подавалась как опекунка муз, искусства, культуры. Тактической уловкой была и «пробелорусская деятельность» гауляйтера Кубе, не менявшая сути долговременных планов порабощения и истребления белорусского народа. Разрешалось литературное творчество, хотя политику привносили и сюда. «Управлять культурой» стремились через специальные органы. Сначала была попытка организации «Беларускай культурнай Рады», так и не признанной официально немцами. В начале 1944 г. провозглашено создание «Беларускага культурнага згуртавання» во главе с Е. Колубовичем. Руководителями отделов БКЗ были назначены: музыки – Н. Щеглов-Куликович, пропаганды белорусской культуры – В. Дудицкий (Гутько), литературы – Н. Арсеньева, краеведения и музеев – А. Шукелойть, редактором организуемого литературно-художественного журнала «Узвышша» − Ю. Витьбич (Щербаков) [23].
После гибели руководителя Генерального округа пришедший ему на смену К. Готтберг продолжил тактическую линию своего предшественника: с одной стороны, жестокие расправы с патриотами, а с другой – точно отмеренные уступки интересам государственников от белорусской коллаборации. Это встречало признание со стороны последних, что выражалось, в частности, в усилении печатной пропаганды со страниц коллаборационистских изданий.
Фашистские холуи упрямо продолжали связывать в своих «произведениях» судьбу белорусского народа с судьбой его поработителей. Так, в январском номере «Пагоні» была напечатана речь президента ЦБР Островского, где он сказал, что в отношениях с немцами наступала «новая эра», «няма больш» «нас» і «вас» – ёсць «мы» («Пагоня». – 1944. – 29 студзеня). Газета русских коллаборационистов «Новый путь», издававшаяся в Барановичах, пытается обосновать необходимость союза с Германией той смертельной опасностью, какую будто несет белорусскому народу Красная Армия. Чтобы это было убедительней, публикуется выступление некоего капитана Капоры на собрании в Барановичах. Название этого материала говорит само за себя: «Московский план истребления белорусов». Абсурдность данных, содержащихся в нем, очевидна. Чего стоит утверждение, что все дети до 14 лет на освобожденных территориях Беларуси отнимаются у матерей и помещаются в детдома НКВД» («Новый путь». – 1944. – 11 марта)*.
В периодических изданиях публиковались литературные произведения Н. Арсеньевой, Л. Гениюш, А. Соловья, М. Седнева, В. Клишевича, Л. Случчанина, Т. Лебеды, начинающих авторов – даже в этих обстоятельствах, согласимся, способности и талант жили в людях [24]. Другое дело, на что последние были направлены. Объясняя «литературный коллаборационизм» белорусских авторов, В.И. Кузьменко, ссылаясь на «суровую реальность войны», которая привносила в «творчество свою окраску», соглашается: «Н. Арсеньевой приходилось писать тексты для военных маршей коллаборантских формирований («Беларусь – наша маці − краіна», «У гушчарах») [25]. По мнению С.В. Жумаря, в коллаборантской среде «как поэзия, так и проза представляли собой довольно пеструю картину, в которой соседствовали действительно художественные произведения с дешевыми пасквилями и литературными агитками «на злобу дня». Сосредоточиться на чисто литературном труде, интеллектуализме, «убеждать», уклониться от политики, закрыться в творчестве как в «башне из слоновой кости» даже при желании в тех обстоятельствах было практически невозможно (выделено автором. – В.Е.). Пером водило не только вдохновение, но и память о пережитом и виденном, идеологическая закомплексованность, конформистские устремления, принадлежность к определенной среде, кругу. И пресловутый политический подтекст выплескивался, вырывался» [26]. Следует иметь в виду, что в среду работавших на немцев и коллаборантскую идею попадали разные люди – и с наивной национально-возвышенной направленностью, и авантюристы, и те, кто запутался, и хитрые приспособленцы, желавшие хорошо устроиться при любой власти. Такой подход срывает ореол со многих фигур в творческих коллаборантских кругах.
Действительно, ушли недобрые времена, когда учителя, врача либо рабочего, оказавшегося на оккупированной территории и ради куска хлеба для детей работавшего, объявляли «врагом». Но и сегодня не надо забывать про то, как писатель Седнев в 1944-м году (!) перебрался в Белосток и издавал там нацистскую газету, призывавшую к крови и расплатам. Напрасно из него сегодня делают жертву обстоятельств. Его выбор был вполне осознан. Точно так же, как и Витьбича, и Акулы, и даже юного Кита, который с большой радостью пошел служить во вспомогательные части люфтваффе и подвешивал бомбы к «Юнкерсам», летавшим бомбить Лондон.
Сейчас, на склоне лет (100 уже!) об этой странице своей биографии этот американский пенсионер, надо думать, благоразумно молчит, поскольку
____________________________________________________________________________________________
* Тема нацистской антисоветской пропаганды на территории Беларуси подробно рассматривается в кандидатских диссертациях С.В. Жумаря и Г.А. Болсун, ряде статей в периодических изданиях. Исследователи приходят к выводу, что если немецкий агитпром и мог выставить СССР в военном плане «колоссом на глиняных ногах», то лишь на досталинградском этапе войны. В дальнейшем же его ригидность и тенденциозность сослужили не лучшую службу в борьбе за сознание населения.
удачно скрыл правду в 1945 году…
Фамилия Арсеньевой в особом конферансе не нуждается. Как и то, что пик ее литературной деятельности пришелся на самые черные годы истории Беларуси, оккупации Минска немцами и т. д., а ренессанс, после многолетнего эмигрантского молчания в США, − на начало 1990-х. Об этом написано очень много, вряд ли стоит повторяться. Это из статьи «Без гнева и пристрастия» (без авторства. – «Советская Белоруссия». – 2010. – 22 января). Читаем дальше: «Важно понять другое. Как всего лишь за год до начала войны и своих последующих литературных, политических и жизненных перепетий сочувствовала тонкая поэтическая душа Натальи Арсеньевой «памяти Ленина»?
Но не спешите, друзья, бросаться на защиту Натальи Арсеньевой, выискивая затасканные «аргументы» вроде того, что ее «заставили», «принудили» или что-то в этом же духе, − и тогда, и впоследствии Арсеньева тысячу и один раз гневно отвергала подобные домыслы и гордо заявляла, что «ее Муза всегда свободна»… Тем более что она прекрасно знала нравы НКВД, тесно сотрудничала с «органами», которые через несколько месяцев после написания стихов о Ленине и других «вождях», несмотря на заступничество западнобелорусских коммунистов, сослали Арсеньеву в глухие края… Да и СД ничего не навязывала и ничего не обещала – даже не обеспечила в Минске безопасность сына… Такова участь этой песчинки, оказавшейся в эпицентре вулкана войны…
Но вряд ли уместно будет хватать булыжник и бросить его в бесплотную тень поэтессы…» [27].
Каково, читатель?!! В общем – «Муза всегда свободна!» Вот такая «змагарка за нацыянальнае адраджэнне» в любой период творческой жизнедеятельности. Не ведала, что творила?! Не пример ли фарисейского, иезуитски изощренного либерального обмана – попытка поднять на щит пани-фрау Арсеньеву? К сожалению, и здешние национал-демократы, и их друзья из так называемых белорусоведов Москвы и Санкт-Петербурга хотят превратить прислужницу гитлеровцев в белорусскую национальную героиню. Главный политический цензор Генерального комиссариата, награжденная фашистской медалью «За службу рейху для восточных народов» аж ІІІ степени. Та, которая в июне 1942 г. на торжественном заседании «Белорусской Народной Самопомощи» как председатель женского комитета БНС от имени белорусских женщин вручала палачу белорусского народа гауляйтеру Кубе герб «Пагоня» и букет цветов…
Народный поэт Беларуси Максим Танк, знакомый с Арсеньевой и ее творчеством еще в довоенное время, встретившись с нею в 1937 г. на одном из литературных вечеров, так описал свои впечатления: «Наогул я − не прыхільнік яе паэзіі, хоць некаторыя яе вершы, прачытаныя на гэтым вечары, мне спадабаліся сваім лірызмам, вобразнасцю. Трэба прызнаць, што са сваіх інтымных пачуццяў яна ўмее вязаць прыгожыя карункі. Я заўважыў, што сярод прысутных шмат было сватоў, якім хацелася, каб паміж намі завязалася нейкая творчая дружба. Няўжо яны не бачаць, што мы – людзі рознага складу, розных поглядаў? Выпадкова сустрэліся, і не ведаю, ці сустрэнемся больш калі. Дарогі нашы разыходзяцца ў процілеглых напрамках» (М. Танк. Лісткі календара).
Писатель и литературный критик В. Колесник, один из авторов книги «Я з вогненнай вёскі» о зверствах фашистов и их белорусских пособников во время Великой Отечественной войны, говоря о литературе Западной Беларуси, называет Арсеньеву-Кушель талантливой поэтессой, которая «ўвасабляе… трагізм, зніжаны, замутнёны памылкамі і зігзагамі ў палітычнай арыентацыі ў гады вайны…»
«У 1930-я гады, калі абвастрылася сацыяльная канфліктнасць, апалітычнасць Арсеньевай перастала ўспрымацца як нявіннае жаночае какецтва інтэлігенткі, а выглядала дэманстрацыяй ухілення ад праблем беларускага вызваленчага руху левых сіл еўрапейскай інтэлігенцыі». Такую характеристику дает В. Колесник Арсеньевой довоенного периода, поэзия которой уже подвергалась категорической критике. И вот наступает 1941 год. В. Колесник пишет: «А далей сталася тое, пра што цяжка і гідка пісаць» (цит. по: Доморад, К. Кому нужно такое наследство? / К. Доморад // Советская Белоруссия. – 1990. – 14 сентября). Невольно вспомнились слова Иоанна Кронштадского, который еще в 1906 г. говорил: «Не стало у интеллигенции любви к Родине, и она готова продать ее инородцам, как Иуда продал Христа злым книжникам и фарисеям».
Архивные документы свидетельствуют: именно Арсеньева выдала минского подпольщика Костю Немчика, который по приговору партизанского суда расстрелял гитлеровского холуя, редактора «Беларускай газэты» антисемита Козловского. Костя Немчик был заживо сожжен в тюремной камере минской полиции. Известна и публиковалась в печати радиограмма партизанскому отряду «Мстители» захватить для суда Кушеля (муж литераторши; до войны – штатный и платный осведомитель НКГБ «по выявлению врагов народа среди писателей БССР», при немцах – начальник полицейской школы. – В.Е.) и Арсеньеву как главных предателей, а в случае невозможности их захвата живыми – уничтожить [28]. Такова была гражданская и нравственная позиция поэтессы Арсеньевой-Кушель. И даже после разгрома третьего рейха она, живя в Берлине, Регенсбурге, Алеберге, Мишельсдорфе, надеется еще вернуться с кушелевской бандой в Белоруссию («Не плачце», «Мы вернемся дамоў з адкрытай галавой і з сонцам у душы»). Она остается верна себе, своим «идеалам», идеалам БЦР.
Правительство БССР еще в 1947 г. требовало выдачи фашистских преступников и их пособников, которые совершили преступления «на временно оккупированной территории Белоруссии» и скрывались в лагерях для перемещенных лиц. Представитель БССР при ООН располагал списком военных преступников, среди которых первым числился Ф. Кушель. Упоминалась там и его жена Н. Арсеньева.
Получив визы на въезд в США незаконным путем, Кушель, Арсеньева, вояки бригады «Беларусь» и другие преступники и отщепенцы не отказались от мечты вернуться на белорусскую землю в надежде «отомстить Советам».
Некоторые же реабилитаторы Арсеньевой утверждают, что «памылковасць сваёй грамадзянскай пазіцыі паэтка ўсведамляла на эміграцыі». Свежо предание. Не было и публичного искреннего покаяния…
К слову, Франтишек Кушель – автор статей по военной истории Беларуси, как сказано в энциклопедиях, весьма компетентный автор. Судите сами: в 1941-м руководил полицейской школой в Минске, потом курсами переподготовки офицеров-полицаев. С марта 1944 г. он – шеф главного командования Белорусской Краевой Обороны, той самой, где служил «писатель» Кастусь Акула (Аркадий Качан), герой 30-й гренадерской дивизии СС «Беларусь», «осчастлививший белорусскую зарубежную литературу» толстенным романом. Именно Кушель командовал полицаями, учинившими кровавую резню 7 ноября 1941 г. в Минском гетто. Ученики Кушеля вместе с немцами уничтожили тогда 8 тысяч евреев [29].
Герой национал-либералов – кровавый прислужник оккупантов Борис Рогуля, возглавивший карательный батальон на Новогрудчине и награжденный за заслуги перед рейхом железным крестом ІІ класса. Когда понял, что «Гитлер капут», драпанул на Запад. Оставил жизнеописание «Жыццё пад агнём» (по сути, анатомия предательства). Исполнял обязанности вице-президента БНР, расположенной на его кухне в Канаде. Не без «литературного» вклада в борьбу с собственным народом и Михась Ганько – руководитель профашистского «Саюза Беларускай Моладзі». Это и Ефим Киппель – верный соратник и «идеолог» оккупированного режима, с разрешения СД подготовивший специальную лекцию «Расовое учение». А Юрка Витьбич – один из главных пропагандистов антисемитизма и верного служения «Новай Эўропе» во главе с Гитлером чего стоит. «Шакалы бродят по лесам», − писал он в статье о партизанах, требуя уничтожить всех антифашистов и евреев. И таких искариотов-иуд пытаются канонизировать, публикуя хвалебные материалы в «демократических» журналах и газетах.
Рассматриваемая проблема не только научная. Но и правовая, и морально-этическая. Долго можно развенчивать лжелитераторов и мемуаристов. Однако, думается, что если равнодушно взирать на подобные околонаучные и литературные опусы, то в скором времени написанное будет еще более циничным, абсурдным и бесстыдным, почвой для распространения лжи о нашем трагическом прошлом. Заслуживаем ли мы, белорусы, таких издевательских экспериментов над нами и нашими потомками?
Отпор злопыхателям должен давать каждый из нас. Мы, родившиеся после войны, как ни прискорбно признать, часто оказываемся бесчувственными и неблагодарными. А ведь это видят и перенимают наши дети. Неудивительно, что для многих нынешних подростков война – это лишь не очень интересный материал, который выучил, ответил и забыл.
Допустить этого нельзя.
Возьмем для наглядности недавний пример из жизни Америки – «цитадели демократии». В 2001 г. высокопоставленного сотрудника ФБР Роберта Хансена окружной суд США признал виновным в шпионаже в пользу России. Вместо полагающегося в таких случаях смертного приговора осужденный получил пожизненное заключение без права помилования. Многолюдных пикетов и митингов с участием людей, осуждающих Хансена, прошло в Штатах немало. В глазах американцев Хансен – предатель, враг Америки и заслуживает смерти. А нам навязывают жить по Акуле, Кушелю, Езовитову?
Задумаемся над вопросом Германа Москаленко, обращенном к нашим соотечественникам в публикации под красноречивым названием «Имен иуд так мало сохранилось, но надо помнить и о них» [30] и отдадим должное логической и фактологической состоятельности автора.
Может быть, в этом стоит поучиться у норвежцев? Гамсуна считают крупным писателем, но за то, что он воспел Гитлера, дружно презирают. А у нас кое-кто закрывает глаза на правду, не хочет замечать, каких дров наломали при немцах «пісьменнікі нацыянальнага адраджэння». Так вот, с правовой стороной все понятно, фашизм осужден Международным трибуналом в Нюрнберге, все, кто сотрудничал с фашистами – преступники. Все остальное – опять же попытки выдать черное за белое.
Да и с морально-этической стороны вопроса тоже все ясно. Просто отдельные взрослые дяди прикидываются детьми неразумными, пытаясь узаконить то, что само поставило себя вне общества. Но таким, может, надо напомнить слова Владимира Высоцкого:
Как у вас там с мерзавцем? Бьют? Поделом!
Ведьмы вас не пугают шабашем?
Но… не правда ли, зло называется злом
Даже там – в добром будущем вашем?
И во веки веков, и во все времена
Трус, предатель – всегда презираем,
Враг есть враг, и война всё равно есть война,
И темница тесна, и свобода одна,
И всегда на нее уповаем?
Да, мы знаем творчество норвежского писателя лауреата Нобелевской премии Кнута Гамсуна. Но мы тоже знаем, что Норвежский государственный трибунал осудил уже дряхлого старика на пожизненный домашний арест за сотрудничество с гитлеровцами. И тысячи норвежцев после суда несли к дому именитого коллаборанта его книги и с отвращением бросали их через забор. Поэтому судьба предателей у всех народов была одна – презрение, и никак по-другому, какими бы благовидными предлогами (в нашем случае –стремления взрастить и усилить зародыши белорусского самоуправления под немецкой оккупацией; построить основы белорусского административно-управленческого аппарата) преступные деяния ни прикрывались. Ведь в итоге – неизбежная фашизация, апологетика гитлеризма. Поэтому так мало имен иуд сохранилось в истории, ибо воспитывают на подвигах героев.
Продолжая тему, Наталья Голубева отмечает особенности отечественного коллаборационизма. «Когда анализируешь, что же удалось сделать борцам за национальную независимость в период немецкой оккупации, убеждаешься, сколь высокую цену должен был заплатить белорусский народ за те более чем скромные меры, которые позволило осуществить немецкое командование на оккупированной территории. В период с 1942-го по 1943 год на оккупированной территории начали создаваться четырехлетние и семилетние белорусские школы. Всего их было создано в Минской округе – 642, Глубокском округе – 484, Барановичской округе – 425, Вилейской округе – 420, Лидской округе – 405. О высшем образовании вопрос вообще не стоял, да и сама система образования вскоре просто развалилась из-за ее ненужности оккупационным властям [31].
Как свидетельствуют документы, лидеры «национального возрождения» оставались верными своей идеологии даже тогда, когда уже всему миру было ясно, что такое фашизм, тогда, когда его осудило все цивилизованное человечество. Об этом свидетельствует и Второй Всебелорусский съезд, собравшийся в июне 1944 г. в Минске, тогда, когда советские войска находились уже у Минска, и письмо Василя Захарки, председателя рады БНР, который в 1943 г., будучи больным, передает свои полномочия Ларисе Гениюш – известной поэтессе, которую назначает секретарем Рады БНР и которую делает доверенной во всех своих делах, а также Николаю Абрамчику, назначая его председателем Рады БНР. Им двоим он завещает «…выконваць абавязкі ў духу беларускай дзяржаўнай незалежнасці», ряд других [32].
Сегодня возвращаются в отечественную культуру, искусство, литературу имена из эмигрантского зарубежья, патриотов своей родной земли. Это чаще всего люди с трудной судьбой, но и в лихие моменты не порывавшие с Родиной. Творчество эмигрантов-писателей требует объективного изучения и неискаженной оценки. Но, напомним, речь идет не просто о представителях и писателях, прямо или косвенно принадлежавших БНР – несбывшейся мечте белорусских буржуазных националистов в период оккупации Беларуси кайзеровской Германией в 1918 г. или БЦР – марионеточному «правительству» белорусов, сформированному генеральным комиссаром «Белорутении» Готтбергом и двумя его помощниками в 1943 г., теперь уже в период оккупации Беларуси гитлеровской Германией. Во время Великой Отечественной войны известная группка литераторов «плодотворно» сотрудничала с захватчиками белорусской земли (по убеждению «сьвядомых», коллаборантов – «освободителями»). «Апраўдання людзям з таго боку фронту Вялікай Айчыннай вайны не можа быць. Міласэрнасць і дараванне яны могуць заслужыць публічным шчырым пакаяннем. Праўда ў той вайне належаць і вечна павінна належаць нам адным», − такое мнение высказывает В. Колесник (см.: Советская Белоруссия. – 1990. – 14 сентября), и с этим мнением трудно не согласиться. Впрочем, на суд читателей вынесем весьма поучительный документ. Без комментариев…
Не вам беларусамі звацца
Для нас, маладых беларускіх пісьменнікаў, няма нічога больш дарагога, чым маці Беларусь, зямля нашых продкаў, край славуты і чароўны. Тут мы нарадзіліся, тут сэрцам сваім слухалі матчыны песні, тут выйшлі на прасторы жыцця, тут пішам свае кнігі і гадуем дзяцей. Кожнай хвілінай жыцця, кожнай крывінкай звязаны мы з зямлёй гэтай і добра ведаем яе гісторыю, яе радасці і нягоды, з гонарам называем сябе беларусамі.
Недзе ж на Захадзе – хто за акіянам, а хто бліжэй – жыве кучка адшчапенцаў, якія таксама называюць сябе беларусамі. Выкінутыя самой гісторыяй з зямлі, дзе нарадзіліся, асуджаныя сваім народам за справы брудныя і крывавыя, яны выдаюць сябе за змагароў, «ваююць» за нейкі новы лёс для Беларусі, як быццам беларусы не абралі сабе дарогу, як быццам Вашыгтон ці Лондан вырашаюць наш сённяшні і заўтрашні дзень. Колькі часу яны не хочуць змірыцца з тым, што не можа быць і няма ніякай іншай Беларусі, акрамя Беларусі Савецкай, што не патрэбен беларускаму народу ніякі іншы лад, акрамя савецкага ладу. Смешна слухаць плявузганне аб нібыта заняволенай Беларусі, аб шчасці, якое прынясуць нам з Захаду былыя наплечнікі гітлераўскіх галаварэзаў, адданыя служкі доларавага мяшка. Выбачайце, панове, мы таго заходняга шчасця паспыталі даволі, мы таго «новага парадку» і цяпер забыць не можам. Не высахлі яшчэ ў нашых матак слёзы, не зажылі ў нашых бацькоў раны…
Апошні час друк і радыё беларускіх буржуазных нацыяналістаў праяўляюць даволі вялікую ўвагу да творчасці літаратурнай моладзі, да нашай творчасці. Цытуюцца нашы вершы і апавяданні, каментуюцца нашы выступленні, даюцца рэцэпты на будучае. І ўсё дзеля таго, каб даказаць, што нібыта «маладыя пісьменнікі… адхіліліся ад партыйнай лініі», што, маўляў, «сучасная моладзь імкнецца на шлях праўды, свабоднага слова…».
Бедныя «спадары», мы разумеем, як вам цяжка там! Мы нават здзіўляемся вашай вынаходлівасці – так вы налаўчыліся перакручваць факты, скажаць цытаты, выдаваць чорнае за белае і наадварот. Ды наўрад ці знаходзяцца людзі, якія вераць вам, якія ўсур’ёз прымаюць вашы «адкрыцці», бо кожны добра ведае, што вы даўно прадалі зямлю, у любві да якой цяпер клянецеся.
Вы спрабуеце нас вучыць, панове, спрабуеце заігрываць з намі, прыкідваецеся добразычліўцамі. Вам вельмі хацелася б, каб хоць разок, хоць ледзь-ледзь падзьмулі ў вашу дудку. Але ж ведайце – гэтага не будзе! Бацькі нашы, якія прайшлі дарогамі вайны, на грудзях якіх ордэны і медалі, навучылі нас разбірацца, дзе сябры, а дзе ворагі. І самі мы ўжо добра ведаем, дзеля чаго жывём на зямлі. І недахопы нашы, і нягоды нашы мы бачым і ведаем лепш, чым вы, і справімся мы з імі як-небудзь без вашай дапамогі.
Вы кажаце, што многія з нас нібыта «адхіліліся ад партыйнай лініі». Святая прастата! Лінія партыі, ачышчаная ад скажэнняў культу асобы, ад валюнтарызму і кан’юнктуршчыны, − наша лінія (подчеркнуто автором. – В.Е.). Тым часам вам карысна было б ведаць і тое, што многія з беларускіх маладых пісьменнікаў з гонарам носяць партыйныя білеты.
Вашы спадзяванні на ідэалагічныя дыверсіі дарэмныя. Іх ніколі не будзе!
І яшчэ адно. Той-сёй з так званых эмігрантаў спрабуе свае сілы ў літаратурнай крытыцы, з разумным відам разважае аб мастацкіх якасцях нашых твораў. Асабліва актыўнічае, кажуць, Станіслаў Станкевіч, былы фашысцкі бургамістр Барысава. Дык яму мы хацелі б напомніць словы выдатнага ўкраінскага пісьменніка Астапа Вішні: «Уваходзячы ў літаратуру, выцірайце ногі». Вам жа, спадар Станкевіч, трэба добра выцерці рукі, бо яны ў крыві нявінных нашых землякоў, якіх вы сотнямі падстаўлялі пад кулі фашыстаў. І не толькі вам. Гэта датычыць таксама Р. Казака (Крушыны-Рамановіча), Ю. Віцьбіча (Стукаліча), Аляксандра Качана (Акулы-Козыра) і іншых. Не вам і не вашым хаўруснікам гаварыць пра літаратуру, якая сцвярджае вялікія ідэі сапраўднай чалавечнасці, не вам гаварыць пра волю і справядлівасць. Прадаўшыся адзін раз, цяжка, відаць, утрымацца, каб не прадацца ў другі. Прадаўшыся фашыстам, вам лёгка было старгавацца з гаспадаром доларавага мяшка. І вы служыце амерыканскаму імперыялізму верна, вы са скуры вылузваецеся, каб мець сваіх трыццаць срэбранікаў. Што ж, кожнаму сваё.
Але мы ніколі не блыталі вас са шматлікімі эмігрантамі, нашымі землякамі, сумленнымі людзьмі, якія па волі лёсу, па розных акалічнасцях апынуліся за мяжой. Не хавайцеся за іх спіны!
І не прымешвайце да сваіх брудных спраў Беларусь – святую зямлю. Не называйцеся беларусамі – вы гэтага не заслужылі. Не спадзявайцеся на наша разуменне ці падтрымку – нам з вамі не па дарозе. Мы не ведаем ніякай іншай улады, акрамя савецкай. Ёй мы будзем служыць і жыццём сваім, і сваім беларускім словам – у імя шчасця нашай маці Беларусі.
Рыгор Барадулін, Генадзь Бураўкін, Васіль Быкаў, Анатоль Вярцінскі, Ніл Гілевіч, Іван Пташнікаў, Барыс Сачанка, Іван Чыгрынаў (см.: Политика, позиция, прогноз. – 1992. – Выпуск № 2 (18)).
Следует также отметить, что в СССР по сравнению с другими европейскими странами отношение к коллаборантам было достаточно лояльным. Например, в Норвегии на 4,5 миллиона жителей за сотрудничество с фашистами было осуждено 100 тысяч человек, 1 тысяча расстреляна. Во Франции всех, кто прислуживал фашистам, лишили гражданства. Аналогичные меры были приняты в Дании, Голландии [33]. В СССР же степень вины определялась по принципу причастности к репрессиям в отношении мирных жителей. Поэтому многие из тех, кто славил фашистский режим, понеся различные наказания, продолжали вынашивать мечту о национально независимом белорусском государстве в духе прежних концепций, которая через десятилетия возвратилась к нам в призывах к признанию национальной исключительности белорусской нации, к государственному устройству по принципу доминирования титульной нации, иными словами, к национализму и шовинизму. И в этой ситуации, как не раз бывало в истории, белорусская нация проявила политическую зрелость и мудрость, оставаясь верной принципам интернационализма и толерантности.
В заключение скажем: «сделавшие ставку на Германию, фашизм, вооруженную борьбу против СССР в своих расчетах и намерениях ошиблись. Большая часть белорусского народа не восприняла ни их организационных усилий, попыток претендовать на роль национальных лидеров, ни их идей, пропаганды. Весьма широкие слои населения Беларуси проявили себя в это время сторонниками советского строя, «советской идеи», вели эту борьбу. В глобальном масштабе бесперспективность и крах коллаборации определялись развитием событий на фронтах войны» [34]. Под этими словами ученого-историка В.И. Кузьменко, на наш взгляд, подпишется любой здравомыслящий исследователь. Для подавляющего большинства образованных людей чувство Родины, принадлежности к земле, где родился и вырос, оказалось сильнее личных обид и позволило сделать выбор, единственно правильный для уважающего себя народа.
Память – понятие скорее не материальное, а потому более хрупкое. Если разрушенный временем или людьми памятник можно отреставрировать, то злонамеренные слова и писания, целеустремленно и методично развращающие души, сталкивают между собой целые народы, и противостоять этому можно лишь, повторимся, всем вместе. Мы не можем забыть того, что в период Великой Отечественной войны уничтожали наших людей физически и морально не только немецко-фашистские захватчики, но и их приспешники разных национальностей. История подобного не прощает! И поэтому помнить об этом надо: «Никто не забыт и ничто не забыто!».
В.Е. Егорычев
