Динамика дислокации Российских войск на белорусских землях в 60-е гг. XIX – начале XX вв.

Всеохватывающая, растянутая и крайне подвижная дислокация российских войск на белорусских землях, ставших в середине 60-х гг. XIX в. основой мощнейшего военного округа, оказала существенное влияние на все стороны их культурно-исторического развития. Она, не только значительно изменила сословно-конфессиональный состав населения, сыграв не последнюю роль в процессе становления белорусской нации, но и существенно стимулировала экономическую жизнь региона, значительная часть которой была построена на различных формах тылового обеспечения армии гражданским населением (в т. ч. на коммерческой основе). Длительное присутствие войск во многом определило развитие инфраструктуры и коммуникаций белорусских губерний, задавало темпы градостроительства и урбанизации. Через работу доступных местному населению офицерских собраний оно оказало значительное влияние и на культурную жизнь Беларуси. В частности, многие историко-краеведческие, литературные и научные изыскания офицеров белорусских гарнизонов вошли в золотой фонд отечественной науки. Таким образом, даже при самом поверхностном рассмотрении, очевидно, что присутствие российских войск в рассматриваемый период порождало комплекс демографических, экономических, хозяйственно-бытовых и культурных явлений, которые оставили существенный след в истории нашего народа. Приступая к исследованию данной темы, закономерно было бы проследить общую динамику дислокации войск на белорусских землях, определить численность и состав армейской группировки, квартировавшей здесь в разное время; найти возможные причины и закономерности размещения войск на обозначенной территории, установить предпосылки эволюции системы их расквартирования.

А. Редигер (генерал, русский военный министр в 1905 – 1909 гг.) вспоминал: «Слабое развитие сети железных дорог, политические условия и наличность в составе наших Вооруженных сил значительного количества резервных войск заставляли нас до 1910 года держать главную массу полевых войск на окраинах государства и по преимуществу на западной границе. Такое расположение главной массы войск в пограничных округах, облегчая их сосредоточение, представляло большие неудобства не только в мобилизационном отношении, но также затрудняло расквартирование войск и увеличивало расходы на их содержание» [1]. К моменту образования Виленского военного округа на белорусских землях были расквартированы следующие подразделения российской армии: дислоцировавшаяся на Гродненщине 3-я пехотная дивизия; квартировавшая в районе Вильно и Динабурга 26-я пехотная дивизия; расположенные между Вильно и Лидой 2 полка 27-й пехотной дивизии; 28-я пехотная дивизия, квартировавшая на севере современной Беларуси; 29-я пехотная дивизия, дислоцировавшаяся между Могилевом, Оршей и Борисовом; 30-я пехотная дивизия, растянувшаяся между Вильно, Минском, Пинском и Новогрудком; 31-я пехотная дивизия в районе Слуцка и Бобруйска; 2 полка 1-ой  кавалерийской дивизии и 2 артиллерийские бригады на Гродненщине; артиллерийская бригада между Вильно, Ошмянами и Сморгонью; а также многочисленные гарнизонные подразделения корпуса внутренней стражи; для борьбы с повстанцами сюда было стянуто шесть казачьих полков (Кобрин, Могилев, Вильно, Белосток, Слуцк, Гродно) [2]. Таким образом, всего на белорусских землях к началу рассматриваемого периода было расположено 6,5 пехотных дивизий, 3 артилерийских бригады и 6 казачьих полков – всего около 60 тыс. солдат и офицеров. В 1870 г. по числу расположенных войск Виленский военный округ (после Варшавского) занимал первое место в империи (78180 солдат и офицеров), значительно опережая Киевсий, Одесский, Московский и другие (табл. 1):

Табл.1 Распределение войск по военным округам*

*РГИА Ф. 573. – Оп. 6. – Д. 7611. – Л. 212 – 213

  Сегодня применительно к событиям исследуемого периода можно часто слышать: «Здесь стоял такой-то полк, а там такой». Но уже в то время полки насчитывали в своих рядах, в среднем, до двух тысяч солдат и офицеров, и держать их постоянно в одном месте не представлялось возможным. О современных стереотипах расквартирования и панорамах аракчеевских военных поселений нужно забыть. В одном месте, что встречалось не часто, особенно в уездных городах, могла квартировать (или как мы говорим в обыденной жизни, «стояла») в лучшем случае отдельная рота. Полк в полном составе собирался крайне редко, как правило, только во время летних сборов. Почти всегда его отдельные части были разделены расстоянием в десятки километров (иногда до 50 км). При этом на общую динамику расквартирования влияло как объективное отсутствие необходимого казарменного фонда (главным образом, невероятные трудности его обретения), так и степень заинтересованности в этом главного организатора системы тылового обеспечения армии – местного населения. Так, до введения в силу «Положения о преобразовании воинской квартирной повинности» 1874 г.» жители белорусских городов, местечек и деревень всеми законными способами старались избавиться от военного постоя и свести к минимуму количество расположенных в их населенном пункте подразделений, что заставляло правительство значительно растягивать районы дислокации. В марте 1867 г. начальник 7-й кавалерийской дивизии генерал-лейтенант Кутяпкин жаловался, что «расположение во многих частях слишком разбросано, а районы квартир, занимаемых частями войск, очень обширны, что не может не затруднять  поддержания необходимой связи в частях войск, бдительного надзора над нижними чинами и наблюдения за их обучением». [3, Л. 92 – 92 об.] Помимо этого для того, чтобы не слишком обременять местное население отдельные разбросанные части полков были вынуждены постоянно переходить из одной местности в другую, кружась вокруг своего полкового штаба. В. В. Крестовский (известный писатель, офицер Ямбургского полка) вспоминал: «В течение зимней стоянки эскадрон в отведенном ему районе меняет через каждые шесть-восемь недель места своего расположения: взводы переходят из волости в волость на новые квартиры, и это делается для того, собственно, чтобы не слишком обременять обывателей одной какой-либо довольно ограниченной местности. Один только «эскадронный двор» или «штаб» остается неизменно в одном и том же месте во всю зимнюю стоянку, например в Свислочи, в Великих Брестовицах, в Скиделе, в Закревщизне; взводы же непременно меняют свои квартиры в прилежащих окрестностях» [4, С. 57].

В феврале 1858 г. по сведениям отчетной ведомости, подготовленной канцелярией губернатора, из всего личного состава штаба дивизии и целого Новоингерманландского полка в губернском Гродно располагались только нестроевая, командная и караульная роты с музыкантами (6 штаб-офицеров, 36 обер-офицеров и 636 «нижних чинов») [5, Л. 10]. Подавляющее большинство солдат и унтер-офицеров полка (около 65 %) в это время квартировала за его пределами. По данным той же отчетной ведомости, в городе из состава Староингерманландского полка располагался лишь штаб и 482 человека личного состава, остальные 80% полка находились на значительном удалении от Гродно [5, Л. 19]. Чтобы собрать полк в полном составе и одного дня было бы недостаточно. Если же поместить на карту занятых постоем уездов данные перечневой ведомости, становится ясно, что почти во всех крупных деревнях и местечках того времени стояли войска, то есть, где бы вы в ту пору не находились, в радиусе пяти верст обязательно встретили солдата, в любой деревне, вам без труда указали на дом, в котором квартировал хотя бы один из них. При этом военное командование настаивало на более сосредоточенном расположении, а органы местного самоуправления и некоторые государственные чиновники на местах отстаивали менее обременительную для гражданского населения растянутую дислокацию – «не менее как по пяти дворов на одного человека» [3, Л. 104]. В деревне Великие Гринки (современный Свислочский район), назначенной для дислокации в 1851 г. одного из ротных дворов Староингерманландского полка, по свидетельству полкового командира Орлова, было всего лишь 32 крестьянских двора: «Деревня эта находилась в стороне от расположения основной массы нижних чинов. При этом некоторые капральства, квартируя на большом расстоянии, не могли постоянного c ним связываться. В деревне также не было удобного для цейхгауза сарая, жители по бедности не могли давать удовлетворительного приварка, а при необходимости сбора какой-либо команды при ротном дворе, были совершенно стеснены и лишены последнего состояния к продовольствию постояльцев» [6, Л. 257].

Таким образом, противоречие сложившейся к середине XIX в. ситуации в отношении расквартирования войск заключалось в следующем: необходимость концентрации разбросанных армейских подразделений, по меньшей мере на уровне отдельных полков, была очевидна как в военно-стратегическом, так и санитарно-бытового отношении. Однако, повсеместное строительство необходимых для этого помещений могло разорить государство. Массовый же сбор войск на частных подворьях пусть даже и больших городов парализовал бы хозяйственную жизнь последних. В сложившейся ситуации правительство пошло на беспрецедентный шаг: через посредничество муниципалитетов оно фактически стало арендовать необходимые войскам помещения по рыночным ценам, породив тем самым в среде белорусского купечества казармовладельческий бум (купцы при этом выступали и в роли владельцев, и в роли содержателей казарм), который, в целом, уже к концу XIX века позволил решить проблему расквартирования войск на белорусских землях [7]. Аренда казарменных помещений у местного населения в масштабах Виленского военного округа потребовала ежегодной траты колоссальных денежных средств (около 1050000 р. по подсчетам главного штаба в 1868 г.), пойти на которые чиновников ответственных министерств вынудили обстоятельства, связанные не столько со стоимостью самого строительства, сколько нормы отношений собственности того времени, а именно: неприкосновенность частной и муниципальной (в т. ч. бесхозной) земли, за которую ее владелец мог запросить любую цену прежде чем передать инженерному ведомству; строгое разделение муниципального и государственного начала, последнему из которых на местах, в сущности, ничего не принадлежало (в т. ч. и организация расквартирования войск, которой занимались органы местного самоуправления) [8, Л. 212 – 213]. Кроме того, отсутствие собственной внутриармейской строительной практики, обязывавшее министерство финансов обращаться к услугам подрядчиков, вынуждало правительство отказываться от  самостоятельного строительства казарм и идти по пути аренды своеобразных армейских гостиниц. 

Главные недостатки этого способа расквартирования заключались в следующем: во-первых, купцы-казармовладельцы строили казармы на своей земле, которая располагалась, как правило, в крупных городах, что приводило к излишней скученности войск и в какой-то степени диктовала военному командованию выбор мест для расположения армейских подразделений; во-вторых, частные казармы, как правило были небольших размеров и не могли одновременно вместить весь полк, что рассеивало его состав. Это привело к тому, что западные и северо-западные белорусские города в началеXX вв. оказались, буквально, усеяны частными казармами-гостиницами. Переходив к подобной практике правительство, безусловно, рассчитывало в какой-то момент от нее отказаться, постепенно увеличивая количество государственных казарм. Однако, построенные к началу XX в. казармы инженерного ведомства (представлявшие из себя казарменные комплексы военных городков современного типа) едва ли могли вместить и третью часть войск Виленского военного округа, квартировавших на белорусских землях следующим образом: 26-я пехотная дивизия, 26-я артиллерийская бригада, 4-й саперный батальон, 5-я воздухоплавательная рота и 2 эскадрона 2-го Донского казачьего полка – Гродно;43-я пехотная дивизия, 112-й пехотный уральский полк – Вильно, Гродно, Лида; 43-я артиллерийская бригада, 2-й мортирный артиллерийский дивизион – Вильно; 25 пехотная дивизия, 20-й саперный батальон, 2-й кадровый обозный батальон, 1-й тяжелый артиллерийский дивизион, 1-й осадный инженерный парк – Двинск, Витебск; 27-я пехотная дивизия, 3-й Донской казачий полк, 3-й саперный батальон, 3-й мортирный артиллерийский диизион, 2-я искровая рота – Вильно;9-я воздухоплавательная рота – Лида; 25-я артиллерийская бригада – Двинск; 30-я пехотная дивизия – Рогачев, Слоним, Минск; 40-я пехотная дивизия – Бобруйск, Могилев, Гомель; 2-й саперный батальон, 4-й мортирный артиллерийский дивизион – Могилев; 3-й кадровый обозный батальон – Витебск; 30-я артиллерийская бригада – Минск; 40-я артиллерийская бригада – Несвиж; 2-й и 3-й железнодорожные батальоны – Барановичи; 5-й железнодорожный батальон – Полоцк, Вильна; дисциплинарный батальон – Бобруйск [9].

В целом, в рассматриваемый период достаточно контрастно выделяются три принципиально различные модели дислокации регулярных полевых войск в зимнее время, а именно: 1) растянутая дислокация на широких квартирах по частным деревенским подворьям, господствовавшая до середины 70-х гг. XIX в.; 2) дислокация на широких квартирах с переходом к казарменному расположению в плохо приспособленных для этого помещениях на территории более крупных населенных пунктовc середины 70-х гг. XIX в. до конца XX в. 3) переход к компактному расположению войск казарменным способом в автономных оборудованных военных городках на территории крупных городов (конец XIX – первое десятилетие ХХ вв.). Развитие сети коммуникаций и как следствие сокращение сроков мобилизации, а также нарастание противоречий с германским блоком способствовало сосредоточению войск на части белорусских земель, находившихся в непосредственной близости от восточно-прусской границы. Что дает основание обозначить два наиболее значимых процесса в истории расквартирования войск в рассматриваемый период: это собирание разбросанных мелких  подразделений отдельных крупных соединений (полков, артбригад и т. п.) и их стягивание в составе дивизий и корпусов к северо-западу (Гродненская, Виленская, западная часть Витебской губерний) [9, 10].При этом, если в середине XIX в. достаточно трудно выделить очевидные центры дислокации в масштабах белорусских губерний, равномерно усеянных ротными дворами РИА (за исключением остававшегося недоступным Полесского региона), то к началу XX в. войска как огромные губки втягивают в себя Гродно, Вильно и Двинск, вытянувшихся вместе с литовским Ковно вдоль прусской границы. Таким образом, во второй половине XIX – начале XX вв. произошел переход от петровской модели расквартирования войск, при котором части полка могли быть разделены десятками километров, к сосредоточенному расквартированию в закрытых военных городках современного типа, что можно считать одним из важнейших событий в истории тылового обеспечения вооруженных сил.

А. Б. Арлукевич

по материалам: БОЕВОЕ БРАТСТВО СЛАВЯН НА ЗАЩИТЕ МИРА - 2014, Гродно, «Арт Бис».