Гродненский регион является пограничным в этнокультурном (соседство нескольких этносов), политическом (Белорусско-Польско-Литовское пограничье), геополитическим (размежевание Восток-Запад), историческом отношениях. Но только к концу XIX в. в условиях нарождающегося национально-освободительного движения и формирования белорусского национального самосознания Гродненская губерния начинает выделяться своими внутренними региональными особенностями. Этому способствуют ее географическое положение на западных границах Российской империи и этноконфессиональная ситуация, которая проявилась здесь особенно отчетливо. Длительное господство католической церкви и ополячивание местного населения, популярность униатской церкви как компромисса католической и православной церквей, борьба белорусов за сохранение своей православной веры, многочисленное еврейское население, присутствие других этносов (литовцев, татар и др.) – все это предопределило своеобразие национального образования Гродненской губернии в конце XIX - начале XX вв.
Национальный состав населения Гродненской губернии в конце XIX – начале XX вв. по языковому признаку был представлен следующим образом: белорусы – 44 %, украинцы – 22,6 %, евреи – 17,4 %, поляки – 10,1 %, русские – 4,6 %.
В иерархии факторов этнической самоидентификации жителей Гродненской губернии в исследуемый период наряду с национальным языком важное место занимала конфессиональная принадлежность. Согласно данным Первой Всеобщей переписи населения Российской Империи 1897 г. в Гродненской губернии: православных насчитывалось 827 724 чел. (51,6 %), католиков – 384 696 чел. (24 %), иудеев – 281 303 (17,5 %), протестантов – 13 067 чел. (0,8 %), магометан – 3 238 чел. (0,2 %) [1]. Как видим, в Гродненской губернии преобладало православное население. Значительная часть жителей относила себя к католикам. Высок удельный вес иудеев.
Вышеуказанные особенности этнокультурного развития Гродненской губернии нашли свое отражение в развитии образования, роль которого в политической борьбе и национальной самоидентификации понимали как польские политические круги, так и российские власти.
Апелляция к языку, этнографическому субстрату свойственна нациям с неполной этносоциальной структурой, а обращение к исторической традиции – нациям с полной структурой, обладавшим в прошлом собственной государственностью. Западнобелорусский регион наглядно демонстрирует смешанный, гибридный вариант. Сегодня историографическая ситуация такова, что тезис о русификации и полонизации белорусских земель требует уточнения. В своих исследованиях современный российский историк А. Миллер показал, что русификация не была простым и однозначным явлением. Русификаторская политика официальных властей по отношению к различным этническим группам империи преследовала разные цели. Часто целью была не ассимиляция, т.е. растворение других народов в формирующейся русской нации, а обеспечение лояльности по отношению к империи и правящей династии. В таком случае распространение русского языка в сфере образования вовсе не означало преследования и запрета национальных языков в других сферах общественной жизни. Но иногда жесткие меры по русификации принимались в ответ на опасные для империи вызовы со стороны национальных движений [2, с. 57]. Так, у поляков в связи с их борьбой за восстановление утраченной государственности обостренный характер приобрел вопрос о внесении развитого национального сознания в среду этнически польского населения. Белорусы, с одной стороны, должны были стать важнейшим компонентом «большой русской нации» и им «отказывали в праве на особый, отличный от русских, этнический статус». С другой стороны, в этой среде имперские власти встретили оппозицию в лице нарождающегося национального движения.
Многолетнее доминирование в начальной школе польского языка заставило царскую администрацию в 60-е годы XIX в. пойти на эксперимент по введению в практику преподавания местных «наречий», которые в то время не имели, естественно, никакой кодификации. Была даже сделана попытка печатания учебных книг на «белорусском наречии», дающих весьма наглядное представление о явном признании и даже подчеркивании этнических особенностей белорусов. В отчете Гродненского генерал-губернатора в начале XX в. настойчиво рекомендовалось культивировать местный язык, чтобы тем самым подчеркнуть отличие жителей от поляков.
В России церковно-приходская школа, как и народная начальная школа, вообще, оказалась центральным образовательным учреждением, вокруг которого группировались все основные силы местной интеллигенции, где по существу шла основная работа по формированию этнического самосознания в кругу детей и молодежи. Эта тема пока не получила сколько-нибудь обобщающего научного освещения.
Все народные школы, обычно называемые церковно-приходскими, подразделялись на два разряда: низший представленный многочисленными школами грамоты, и более высокий и также массовый разряд трехступенчатой церковно-приходской школы. В 1902 г. статус церковно-приходских школ значительно повышается благодаря различным нововведениям по инициативе высших властей, в частности увеличению сроков обучения. Их целью, по-прежнему, оставалось «наряду с сообщением учащимся знаний по разным предметам и о нравственном развитии детей и дело воспитания созидалось на незыблемых основах православия и русской народности». Тем не менее, одной из их заслуг было знакомство с древними народными святынями и традициями, что самым прямым образом влияло на национальное самосознание белорусов.
При этом в церковно-приходских школах и народных училищах обучались как православные, так и католики, не зависимо от принадлежности прихода к той или иной христианской конфессии. Закону Божьему их, в зависимости от вероисповедания, учили отдельно католические и православные священники. В Гродно существовало и евангелическо-лютеранское приходское училище, в котором вместе обучались лютеране, православные и католики. Таким образом, общеобразовательные предметы представители христианских конфессий могли изучать вместе уже на начальном этапе.
Отдельно следует отметить существование в Гродненской губернии традиционных еврейских учебных заведений (хедеры, талмуд-торы и иешивы), так как численность евреев в крае была значительная (среди городского населения евреи составляли 57,7 %, среди сельского 9,8 %).
Это дает основание по конфессиональному признаку выделить две наиболее распространенные модели начального образования (не считая домашнего): 1) христианское приходское образование, которое дети и подростки получали на базе приходов различных христианских церквей и прекратившее свое существование в середине 1915 г. (беженство); 2) еврейские училища, как частные, так и содержащиеся на средства различных еврейских обществ (городских либо благотворительных).
В гимназиях (учебных заведениях среднего звена) обучались дети независимо от вероисповедания. В Гродненских классической и женской гимназиях, а также Белостокской женской гимназии и Брест-Литовской прогимназии основы религии преподавали и православный священник, и католический ксендз, и лютеранский пастор (в Брест-Литовской прогимназии пастора не было) и иудейский раввин. Таким образом, ни о какой дискриминации не могло быть и речи.
В начале XX века в Гродно, Лиде, Слониме был открыт ряд частных учебных заведений. В 1906 г. в Слониме открылось первое в Гродненской губернии двухклассное реальное училище. В 1907 г. реальное училище было открыто в Гродно. Объяснялось это тем, что с 1906 г. в связи с изменением программ обучения в реальных училищах выпускники их получили право поступать в университеты при условии сдачи дополнительного экзамена по латинскому языку. 26 сентября в Слониме открылась женская гимназия. Слонимское реальное училище, возникшее как частное, было преобразовано в правительственное.
Школы Гродненской губернии не были точной копией образовательных учреждений центральных губерний Российской империи. Наряду с общими закономерностями развития системы образования Российской империи в конце XIX – XX вв. в Гродненской губернии были и свои особенности, продиктованные стремлением поляков сохранить свою национальную школу, а также спецификой развития еврейского образования, когда в новых исторических условиях была реализована идея создания национальной школы.
В 1908 г. в начальных училищах разных типов, занимавших промежуточное положение между начальной и средней школой, обучались 18,7 % детей-католиков. Несмотря на то, что городские и сельские школы в целом соответствовали образовательным запросам местного населения, их число было недостаточно. Именно по этим причинам, а также из чувства национального патриотизма, родители-поляки отдавали предпочтение негосударственным формам образования, посылая детей в частные или тайные школы. В этих школах учителя самовольно сокращали число часов преподавания русского языка, а историю и географию преподавали по-польски. Частная школа не давала официальных свидетельств и шансов поступления в высшие учебные заведения. Однако она являлась примером национальной школы, в ней господствовала национальная атмосфера. Многие частные школы обладали хорошо подготовленными учительскими кадрами, отличались высоким уровнем преподавания: поощрялись самостоятельные навыки, зубрёжка была сведена к минимуму, отмечался высокий уровень естествознания.
В конце XIX в. получает широкое распространение в Гродненской губернии уникальная форма обучения польской молодёжи – тайное обучение, которое свидетельствовало о росте национального самосознания поляков, их патриотизме и массовом протесте против политики русификации и стремящихся в условиях официального запрета польского языка сохранить польскую культуру, письменность, особую атмосферу «польскости». О росте популярности тайных школ свидетельствует тот факт, что в них обучались не только школьники, но и взрослые. Таким образом, в сфере образования мы видим явное стремление местного польского населения дать детям хотя бы первичное национальное образование. С этим, видимо, и связано некоторое игнорирование поляками официальной начальной школы как ответ на русификаторскую политику правительства. Возможность получения среднего и специального образования тормозилась введением процентных норм, а иногда и прямым недопущением в некоторые учебные заведения, в частности, в учительские семинарии, куда принимались исключительно лица православной веры.
Образование евреев российские власти рассматривали как способ сближения их с местным населением и средство ассимиляции: «Отдельные училища евреев, конечно, вредны, прежде всего, самим евреям, но, все же, эти училища служат надежной оградой и сильной твердыней для удержания еврейства в крепко сплоченном союзе и отдельном от человечества обществе» [3, с. 430]. Анализ архивных материалов свидетельствует, что, если начальное образование евреи предпочитали получать через традиционную хедерную систему образования (хедеры, талмуд-торы и иешивы), то среднее и высшее образование они стремились получить в светских учебных заведениях. Следует отметить, что прием евреев в средние учебные заведения, не предоставляющие учащимся права на поступление в высшие учебные заведения, осуществлялся без всяких ограничений.
Россия, которая двигалась по пути модернизации, нуждалась в молодых квалифицированных специалистах. Поэтому в конце XIX – начале XX вв. правительство стало поддерживать стремление молодого поколения евреев к получению высшего образования. В 1909 г. «процентная норма» была видоизменена – 15 % в черте оседлости, 10 % вне черты и 5 % в столицах. Студенты-евреи из Гродненской губернии учились в Варшавском, Дерптском, Киевском и Московском университетах, Ломжинском высшем ремесленном училище, Ровенском реальном училище, Киевском коммерческом институте. Евреев приглашали поступать в садоводческие училища. Оставляли для них специальные вакантные места в технологическом институте в Санкт-Петербурге и Александровском ремесленном училище в Гродно. Разумеется, целью правительственных мероприятий была не столько забота об образовании евреев, сколько их скорейшая ассимиляция.
В этих условиях сторонники светского направления еврейского образования выдвинули идею создания национальной школы, где соединились бы элементы светского и традиционного хедерного образования. В новых, так называемых «реформированных», «улучшенных» хедерах, или как они назывались в еврейской среде в «хедерах-метукан», традиционное изучение Священного писания сочеталось с преподаванием общеобразовательных предметов, еврейской истории и литературы, а главное иврита. Развитие национального самосознания у детей в таких школах осуществлялось через использование новой методики обучения – «иврит на иврите», включение его в учебные программы грамматики, арифметики (в небольшом объеме), истории еврейского народа, географии. С 1900 г. в Гродно, преодолевая сопротивление старых меламедов, стал активно действовать хедер-метукан. Этот реформированный хедер был одним из первых в России. Вскоре в городе их было 3, один из которых располагался в здании синагоги. Директором был назначен Арье Хазан, остававшийся на этом посту до 1912 г. Кроме новых хедеров в пригороде Гродно была организована послеобеденная ивритская школа, куда приходили дети после занятий в школах для изучения языка. Руководил этой школой М. Давидсон.
Такие изменения в еврейском образовании требовали новых учителей. В 1901 г. в Гродно с помощью Общества для распространения просвещения между евреями в России (ОПЕ) была создана из местных педагогов группа, организовавшая подготовку учителей иврита. В ноябре 1907 г. ОПЕ в Гродно были открыты двухлетние педагогические курсы для подготовки учителей еврейских школ. Основные цели, которые ставили перед собой создатели курсов, были: 1) подготовить преподавателей для еврейских школ, обладающих необходимым уровнем знаний общеобразовательных и еврейских учебных дисциплин; 2) теоретически и практически подготовить их к педагогической деятельности.
Выпускники гродненских педагогических курсов зарекомендовали себя как прекрасные специалисты не только в области педагогики, но и деле просвещения еврейского народа. Если в 1909 г., когда состоялся первый выпуск, было подано 78 заявок на распределение выпускников, то в 1912 г. их число увеличилось до 136. Удовлетворить такое количество заявок курсы были не в состоянии. Более того, российское правительство вводило новые ограничения. Так, только первые выпускники 1909 г. получили свидетельства о звании народного учителя по еврейским и общеобразовательным предметам согласно Положению о педагогических курсах. С июня 1910 г. последовало постановление Управления Виленского учебного округа, в соответствии с которым выпускники получали только свидетельство об окончании курсов. Для получения свидетельства о звании народного учителя курсанты должны были сдавать специальный экзамен при учебном округе. В 1911 г. появилось Высочайше утвержденное положение Совета Министров, по которому процентная норма была распространена на допущение еврейской молодежи к экзаменам в качестве экстернов.
На вторую половину XIX – начало XX в. приходится период литовского национального возрождения. Несмотря на известную легализацию образования в 1904 г., родители, желавшие обучать детей в литовской школе, получали отказ. Начальное и среднее образование дети – выходцы из литовских семей получали в частных польских и русских школах. Формально в 1905 г. литовская школа была легализована, однако постоянно испытывала потребность в квалифицированных педагогах. По инициативе местного населения в 1906 г. в колонии Мальковка была открыта литовская школа с педагогами из Литвы. Во внеучебное время школа проводила просветительную работу и со взрослыми. Через 2 года полиция закрыла школу.
В начале XX в. литовская национальная школа продолжала оставаться школой национального меньшинства, однако получившей известные возможности для своего развития. Ее миссия состояла в формировании новой литовской идентичности на языковой и конфессиональной основах. Литовская школа начала XX в., наряду с другими институтами, решала ключевую задачу национального возрождения литовского народа, заключавшуюся в присвоении отчужденной национальной культуры и ее воспроизводства. Ростки национальной школы начала XX в. сыграли существенную роль в подготовке почвы для политического самоопределения Литвы в 1918 г. и формирования национальной школы независимой Литвы (1918–1940 гг.) [4, c. 57–59].
Русский царизм накануне Первой мировой войны понимал, что перед угрозой немецкой агрессии необходимо менять тактику, а возможно и политику, по отношению к народам, населяющим северо-западные губернии. Было отдано официальное распоряжение о введении языков национальных меньшинств в школах. В июне 1914 г. был опубликован закон о частных учебных заведениях, не пользовавшихся правами правительственных. Закон обеспечивал народам России свободу в выборе языка преподавания, что открывало широкие возможности для развития национального образования.
Улейчик Н.Л.
Военно-историческое наследие Первой мировой войны в Республике Беларусь и Российской Федерации : проблемы изучения, сохранения и использования : сб. науч. ст./Учреждение образования "Гродненский гос. ун-т им. Я.Купалы"; Ред. коллегия: А.Н. Нечухрин, С.А. Пивоварчик, В.А. Белозорович, С.В. Донских, М.В. Мартен.- Гродно : ГрГУ им. Я. Купалы, 2016
